Но я, пусть и не сразу, отбилась и смогла все же сесть. Не
встать. Увы, этого пока мне явно было не дано. Я переводила дух, а
служанка утирала мое лицо пахнущей травами тряпкой. Пот с меня
лился такой, словно я в «Зарницу» играла и почти завладела
вражеским флагом.
– Належалась уже, – хрипло ответила ей, пытаясь понять, отчего
настолько слаба.
От кровопотери? Развивается родовая горячка? Имеется заражение
крови? Не дай бог, конечно. Вряд ли тут существуют антибиотики в
том виде, в каком я к ним привыкла, иначе бы девочка, в теле
которой я оказалась, о таком знала. Конечно, способ получения
пенициллина мне известен, но…
– Выпейте, Ваша светлость, – по лицу женщины текли слезы, что не
помешало ей подать мне кружку с настоем.
Пахло корой дуба и еще какими-то травками, но из-за яркого вкуса
коры все остальное притуплялось. Выпила смело. Во-первых, хотелось
пить. Во-вторых, хотелось жить.
А кора дуба при правильном сборе да при верном применении
обладала множеством целебных свойств. И кровеостанавливающее, и
противовоспалительное, и дезинфицирующе, и укрепляющее... И это я
еще не все назвала.
– Вот и славно, вот и хорошо, – приговаривала старушка, пока я
допивала настой.
Для начала не мешало бы помыться. Необязательно ванна, хватило
бы и душа. Но я чувствовала, что в итоге придется обойтись мокрыми
полотенцами. И то хлеб.
Разбаловали меня цивилизация и комфорт двадцать первого века. А
ведь по детству и барак раем казался, главное, чтоб крыша над
головой была!
Конечно, мне стоило отлежаться. Однако мысль о том, что ребенок
находится далеко и под присмотром непонятно кого, не то чтобы
наделяла огромными силами, скорее, являлась решающим фактором.
Мне нельзя лежать. Нельзя болеть. Кто его знает, на что решится
рыжая гадина, получив наконец-то право на рождение собственных
детей. Сразу прибить, точно не прибьет, ей еще залететь нужно. Но в
остальном... Сомневаюсь, что ей требуется здоровый наследник
герцога. Скорее такой, которым можно будет управлять...
Нет уж... Вставай, Настька, належалась.
– Помоги мне, – приказала служанке. – Я хочу увидеть сына.
В идеале его покормить не мешало бы. Грудь распирало так, что
впору было бога благодарить за то, что молоко вообще не
пропало.
– Герцогинюшка, одумайтесь! – запричитала моя надсмотрщица. –
Шесть вех[1] пролежали! Мы уж не чаяли, что очнетесь!