Я вздохнула, поднялась с примятой травы и вяло побрела обратно в
имение, морально настраивая себя на новую жизнь.
— Еля! Ты где ж была-то? — воскликнула Вася, когда я спустилась
на кухню. — Я уж думала все — живой не сыщем!
— Рано хороните, поживу еще.
Прозвучало это как угроза, от чего Маришка перестала скрести
котелок и испуганно уставилась на меня.
— Надо бы ей в свято место сходить. Не своя она стала, со
вчера-то. — сказала рыжеволосая девушка.
— Правда твоя, Маришка. Завтра ее и сводишь.
— А чего я-то сразу?
— Ну а кто, заместо тебя-то? Ты, что ль, на кухне останешься?
Вот с завтраком разберемся, и до обеда сбегаете, завтра супов
варить не будем, и без того жарко, у меня вона квас на хлебу
настоялся. Окрошку сделаем. Ладно, вы тут домывайте, а я пойду, за
весь день уж и ног не чувствую.
Я стала помогать Маришке мыть посуду, но заметив, что девушка
постоянно зевает, отправила ее тоже спать, в конце концов, она
вчера вызвалась вместо меня все помыть, и мне хотелось отплатить ей
добром за помощь. Я уже домывала последнюю кастрюлю, про себя
радуясь крану хотя бы с холодной водой, все лучше, чем бегать без
конца с ведрами во двор, тут вон и пол скользкий и ступеньки
опасные, как раздались размеренные шаги.
На кухню вошел мужчина и сразу же принялся разглядывать
деревянную панель с маленькими колокольчиками и шнурками, висящую
на стене у входа. Я замерла, безошибочно угадывая столь знакомый
мне силуэт.
— Полный дом прислуги, а когда надо — никого нет. И на звонок
никто не реагирует. Сколько не обучай, все без толку. — пожаловался
сам себе мужчина.
— Может быть мыши шнурок перегрызли? — сказал я, чтобы привлечь
к себе его внимание.
Мне очень хотелось, чтобы Дарен посмотрел на меня.
Мужчина обернулся и мазнул по мне равнодушным взглядом, едва ли
отличая меня от кастрюли, рядом с которой я стояла. В душе снова
засаднило. Было такое чувство, будто любимый человек прошел мимо
тебя в толпе, ты узнала его, а он нет, и момент встречи упущен
навсегда, ваши дороги разошлись безвозвратно, осталось только
ощущение утраты и обреченности.
— Мыши… — как-то слишком тяжело вздохнул мужчина, словно
проблема с мышами была завершающей вишенкой на торте его невзгод. —
Я пропустил обед и ужин, но уверен, на кухне что-нибудь
найдется.
— Конечно, садись…тесь… — запнулась я, пытаясь заставить себя
видеть в Дарене чужого мне человека. Но, по правде сказать, он был
таким отстраненным и подавленным, что я и вправду видела его словно
впервые. Моей оговорки он, кажется, даже не заметил.