Столы были уже накрыты, поэтому мы с кузиной просто сели на
свободные места. Я с любопытством оглядел других участников ужина.
Судя по разнообразию и некоторой небрежности в одежде — здесь
собралась творческая интеллигенция. Видать, в основном, местного
происхождения, так как сквозь негромкую музыку пробивалась
мелодичная латышская речь. Самого виновника торжества еще не было.
Наверное, он отдыхал после концерта. Потому и его «импресарио» не
спешил появляться в зале, а всё маячил у дверей. Он должен был
встретить актера и поэта у входа. И вот это произошло. В ресторан
стремительно ворвался Владимир Семенович. Музыка сразу оборвалась,
и все присутствующие зааплодировали.
Высоцкий вышел на середину и негромко произнес:
— Дорогие друзья, спасибо, что пришли. Очень прошу не уделять
мне слишком много внимания. Мы все здесь равны.
И он подсел к компании из двух девушек и трех парней. А
сопровождающий его Роберт направился к нам. Выглядел «импресарио»
как выжатый лимон, но Надюха не сводила с него глаз. Все-таки
загадочны женские души. Сначала она по мне сходила с ума, потом
принялась сбивать с толку милейшего Савелия Викторовича, потом
опять перекинулась на меня, теперь вот сияет глазами на латыша.
Меня же как будто и рядом нет. Нет, я только буду рад, если она
найдет себе мужа. Если уж с высшим образованием не задалось. Не все
же ей жить в нашей квартире на птичьих правах. Выйдет за рижанина,
лет через пятнадцать окажется в Европе. И я познакомил их безо
всякого зазрения совести.
— Ну как, концерт удался? — подмигнул я «импресарио», наливая
ему из графина, что стоял на столе.
— Да, более чем, — кивнул он. — Вы же собственными глазами
видели, какой успех!
Я, конечно, имел в виду чисто финансовый итог, но уточнять не
стал. Вдруг это и впрямь будущий жених Наденьки? Не отпугивать же
зятька, а то подумает, что я сразу ему в карман заглядываю.
— А вы надолго в Ригу? — спросил Лиепиньш, обращаясь, главным
образом, к моей спутнице.
— Завтра вечером улетаем, — ответил я.
— Жаль, — поскучнел Роберт.
— Мы люди занятые, — продолжал я, потому что Надежда лишь молча
млела. — Без Надежды Васильевны, например, сорвется спектакль.
— А вы актриса? — обратился латыш к моей кузине уже
напрямую.
— Нет, что вы! — смутилась она. — Я костюмер!
У «импресарио» вырвался вздох облегчения. Забавно. Видать, он
опасался, что актриса за него не пойдет, но я не дал ему
расслабиться.