— Правда, она недавно снялась в одном фильме, — заверил я,
перекинув ногу на ногу. — Вместе со мною.
Это была чистейшая правда, но звучала она слишком уж
хвастливо.
— А вы актер? — уточнил Лиепиньш.
— Да, — честно ответил я. — А еще поэт и писатель.
— Владимир Семенович! — вдруг окликнул Высоцкого Роберт.
Великий бард обернулся, что-то сказал своим собутыльникам,
поднялся и подошел к нам.
— Добрый вечер! — сказал он, присаживаясь на свободный стул.
— Вот, Владимир Семенович, ваш коллега! — отрекомендовал меня
«импресарио».
— В самом деле? — спросил поэт.
Вышло всё-таки не очень удобно, но и отнекиваться было
совершенно ни к чему.
— Я работаю в журнале «Грядущий век», литсотрудником, — сказал
я. — Совершенно случайно познакомился с Мякиным, и он взял меня на
главную роль в своем новом фильме.
— Как же я сразу не сообразил! — воскликнул Высоцкий. — Вы —
Краснов!
Со всей присущей мне скромностью я кивнул.
— Мне о вас Настя Трегубова говорила, — продолжал бард.
Вот оно как! Интересно — что?
— Я польщен, — буркнул я.
Вновь заиграла музыка, и Лиепиньш пригласил Надю потанцевать. Мы
с Владимиром Семеновичем остались наедине.
— В самолете вы мне сказали — берегите себя, — совершенно
серёзно проговорил он. — Что вы имели в виду?
Этим вопросом я был застигнут врасплох. Я-то думал, бард давно
забыл о моих словах. Выходит — что нет. Что я ему теперь мог
ответить? Начни я выкручиваться, собеседник заподозрит меня в
неискренности, а этого нельзя допустить, если я хочу, чтобы он
прочитал мою книгу. Внутренний спор не утихал. В конце концов,
почему Мизина я уберег от неприятностей, а Высоцкого — не должен!
Если я ему солгу, то потому всю оставшуюся жизнь буду чувствовать
себя виноватым. И я решил рискнуть сказать великому русскому поэту
правду, понятное дело, в форме шутки и улыбаясь.
— Есть у меня один роман, где в качестве одного из героев должен
был выступить музыкант. Бард, песенник... — я наигранно вздохнул. —
У моего замечательного героя сложилась такая судьба, что я решил,
что обязан его убрать из книги. Слишком острую душевную боль
доставлял мне этот образ.
— Почему? — заинтересовался Владимир Семенович, показав людям со
своего стола, что через пару минут вернется. — И причем тут я?
Как ни удивительно, слушал он меня очень внимательно. И я без
пауз продолжил: