«Ещё живой? – успел подумать я. –
Молодец!».
В пролом полетели гранаты, а я глядел
на чёрный провал, уходящий в глубь стены.
– Прекратить! Прекратить! – вопил я,
и выждав секунд пять, и бросился вперёд, в темноту укрепления. – За
мно-о-о-й!
Я оказался под стеной. Первая дверь.
Не закрыта! Помещение. Караулка входа в башню. Пустая. Снова дверь.
Никого. Ещё одна. Дёрнув дверную ручку на себя, я едва не лишился
головы. Сразу две пули просвистели мимо, одна лишь сорвала кожу с
моего виска. Я действовал по наитию, не думая, и не рассуждая.
Выпад, тело распростёрлось в немыслимом прыжке, правая нога
впереди, колено согнуто, левая толкнулась вперёд. Рука уже колола,
прежде, чем я вновь ощутил опору. Солдат застыл, тщетно хватая
воздух с пробитой насквозь грудью. Я рывком высвободил саблю,
тотчас принимая удар второго противника в шестую защиту. Он
оказался слишком близко, и мне удалось садануть его по зубам чашей
гарды. Тот зашатался. Снова укол, не разгибаясь после выпада, в
пах. И мулинет снизу-вверх, разрубая ему лицо.
«Это псковская пехота, твою мать!» –
хищно прорычал я, ни то в голове, ни то наяву.
За спиной топали десятки башмаков,
рвущихся в рукопашную солдат. Я мчался, не помня себя, забыв о
заправленной за пояс пистоли, выпрыгивая за каждую дверь, будто
голодный или даже бешеный зверь, снова и снова разя ошеломлённого
врага.
– Алексей! – кричал взмыленный словно
конь Арсений. – Алексей!
– Тихий? – удивлённо спросил я,
оглядывая его с ног до головы. – Живой?
– Не ждал, да? – спросил он, и я
почувствовал в его голосе разочарование.
– Да не в этом смысле…
– Так точно, – сухо ответил он,
продолжив доклад. – Башня занята. Мы блокировали три яруса. Доступа
на верхнюю площадку нет, там уже человек пятьдесят стрелков, носа
не высунуть.
Только после его слов, я осознал, что
не помнил последних минут боя.
«Что я делал? Где был? Какие приказы
отдавал? Всё как пеленой затянуто».
– Так… Организовать дозоры…
– Сделано.
– Что видно? Подкрепление скоро
здесь?
– Похоже, не будет подкрепления, –
устало ответил Арсений, садясь прямо на пол, отбросив
субординацию.
– Как это понимать? Объяснись, –
отрывисто отчеканил я.
– Вон бойница… – зло прошипел он. –
Можешь сам полюбоваться… Они уходят.
Оставив на потом воспитательную
работу, я прильнул к бойнице. Валы, что мы с таким трудом
сдерживали уже были в руках кирасиров и драгунов. А на горизонте…
далеко-далеко… клубилась пыль… отступающих порядков нашей
армии.