Рискнул.
Хекнув, Харан молниеносно согнулся, достал пальцами рукоять меча
и сразу потянул его из ножен. Ударом ноги под челюсть я вернул его
в вертикальное положение и вложился в левый боковой как в
последний. Рыжий успел чуть отшатнуться, демонстрируя отменную
реакцию несмотря на явный нокдаун. Кулак скользнул по бороде сверху
вниз. Кадык Харана хрустнул, костяшки ткнулись в позвоночный столб,
сминая хрящи и мышцы горла как бумагу. Урмана отшвырнуло на
проворно увернувшуюся от тяжелого подарка Младу. Зажимая руками
шею, он громко захрипел и страшно завращал вылезшими из орбит
белыми шарами. Жилистые ноги с густо обволосенными голыми ляжками
замолотили каблуками серую грязь, от недостатка кислорода в легких
его лицо покраснело и сделалось одутловатым, будто насосом под кожу
воздуха накачали. Спасенная девка шарахнулась в сторону,
всхлипывая, стала торопливо собирать остатки своей одежды.
Попытавшись встать, урман натужно засипел, беспомощно перевернулся
голым естеством вниз и замер в неприличной позе жопой к небу.
- Со мной пойдешь? - спросил я Младу, подбирая пояс Харана. -
Стремно здесь, обидеть могут.
И тут ее прорвало. Бросив бесполезные тряпки, Млада кинулась мне
на грудь и зарыдала, содрогаясь всем своим гибким станом. Пришлось
обнимать и успокаивать.
- Все хорошо, кончилось все. Хорошо все.
Через пяток всхлипов она успокоилась и смогла доверчиво
заглянуть мне в лицо.
- Так ты со мной?
- С тобой! Только я боярская холо…
Я поднес к ее губам подушечку большого пальца.
- Рабство - зло, а зло нужно искоренять.
Заметив на правой руке дохлого урмана часть своего утерянного
имущества, я не поленился и вернул себе свои часы. Кучу баксов
отвалил за них в свое время. Фирма! Этот чудила нацепил их,
перевернув верх циферблата в другую сторону.
Подобрав с земли пояс с ножом и мечом, к которым прилагался
кожаный подсумник с разной полезной мелочью, чуть не треснул себя
по лбу. Голая девка передо мной глазами сияет, а я стяжательством
занимаюсь. Хорош спаситель.
Млада на карачках кинулась подбирать свою одежду растрепанную
нетерпеливым Хараном в лоскуты. Я с удовольствием отметил какое у
нее крепкое, белое тело, точно у мраморной статуи античной богини
Афродиты. Ни малейшего намека на загар.
Сам собой усовествленный, я стащил через голову верхнюю рубаху,
сунул Младе.