Холодный тон Мары вызывает мурашки даже у меня:
-- Твоя богиня.
Потеряв к ведьмам всякий интерес, Мара поворачивается ко мне и
взмахивает рукой.
Ей, как и мне, нет нужды призывать гримуар.
Семь стражниц, которых, по идее Ковена, должно было хватить,
чтобы задержать меня и дать Совету время умыть руки, одна за другой
обращаются в прах.
Рассыпаются их гримуары, следом тела. Ветер подхватывает прах и
развеивает останки по ночному небу. Потеряв магическую поддержку,
метлы дождем осыпаются на пещеру.
Богиня Смерти, будто нас и не прерывали, спрашивает:
-- Что значат твои слова?
Мне приходится постараться, чтобы вспомнить, о чем это она.
Я делаю неопределенный жест рукой и говорю:
-- Моя дорогая, если девять веков жизни чему меня и научили, так
это тому, что за все приходится платить.
Бездонные глаза Мары недобро сощуриваются.
-- Жаль, что девять веков жизни не научили тебя не
фамильярничать, -- говорит богиня.
Мой нос вдруг улавливает аромат гнили. Принюхиваюсь и понимаю:
это моя тушка разлагается под хмурым взглядом Богини Смерти.
Я развожу руками и нагло улыбаюсь:
-- Ох, прошу прощения! Я бы поклонился, если бы не хребет и
яйца...
Ожившие тени взрываются чернильными всплесками, хватают меня за
руки, шею и силой ставят на колени перед своей госпожой.
Точеный подбородок Мары взлетает вверх, темные губы
растягиваются в ухмылке.
-- Что же ты сразу не сказал? -- говорит она. -- Я без труда
могу избавить тебя от этих проблем.
Холодные руки теней ложатся на мою спину и мошонку. Я невинно
улыбаюсь:
-- Мы уже перешли к ласкам? Пожалуйста, будь понеж...
Слова тонут в моей глотке, когда из нее вырывается болезненный
хрип. Он длится недолго, потому что из-за выкрученных яиц дыхание
кончается моментально.
Для бессмертного, вроде меня, пытки не так уж и опасны.
Вырванный хребет или тестикулы вырастут заново. Но боль... ее видов
столько, что и за девять веков не привыкнешь.
В какой-то момент мне даже хочется плюнуть на все, призвать
гримуар и раскрыть домен, чтобы поставить стерву на место. Но
здравый смысл берет верх: пока Мара не призовет свой гримуар, все
мои потуги будут тщетны.
Прикусив язык до крови, я верчу головой:
-- Ладно-ладно, уела! Чего ты хочешь?
Она может хотеть только одного. И я знаю что, ведь это часть
моего Плана...
На лице богини расцветает победная улыбка. Едва заметный жест
рукой -- и тени отпускают меня, а мой гримуар тут же избавляет от
боли.