Переходим дальше.
Стол. На нём ничего, кроме курительных принадлежностей (кисеты с
табаком, целый арсенал трубок разного калибра, «фидибусы» для
раскуривания). Губанов не отличался осторожностью, в нескольких
местах столешница опалилась (курил в подпитии?).
Дёрнул за ручку верхнего ящичка. Он не поддался. Ага, первая
проблема, а вернее проблемка: заперто. Ничего страшного, замочек
хлипкий, сковырнуть плёвое дело, не надо быть Геркулесом.
Лёгкий скрежет, слабый хруст. Я замер, потом успокоенно
продолжил возиться: никому не слышно, как тут курочат
механизмы.
Понятно, что сломанный замок обнаружат, могут связать со мной.
Плевать, сегодня я пошёл ва-банк. Вне зависимости от результата,
сегодня же убираюсь восвояси.
Вытащил кипу бумаг, перевязанных бечёвкой. Раз хранились, да ещё
под замком, значит, что-то важное. Перерезав верёвку, приступил к
изучению.
Так, пока что лирика, не имеющая никакого отношения к моему
делу. Письма от друзей, любовная записка от романтической пассии
(гуляем за спиной дражайшей половины? Ай-яй-яй!), что-то вроде
бухгалтерской отчётности (это правильно, бюджет вести надо, чтобы
дебет с кредитом сошёлся, а имение не вылетело в трубу). Оп-пачки!
Залёт!
Не зря говорят: кто ищет, тот обязательно найдёт. Стопроцентный
компромат – абсолютно недвусмысленное письмецо от австрийского
посланника. Ребята настолько оборзели, что не пользовались шифром.
Шпарили открытым текстом. Ладно, Губанов, точно не Джеймс Бонд, но
ведь фон Оштайн – матёрый волчище, у него опыта на три Моссада
хватит, должен был позаботиться… Хотя есть и второй вариант:
подшефный настолько туп, что не в силах расшифровать текст. И такое
бывает, вот и приходится австрийцу рисковать.
Понятно теперь, почему Лизу готовят к заграничным поездкам:
Губанов намерен окончательно осесть в Вене. Не понимаю, чем ему не
нравится в России, вроде как сыр в масле катается. Но… не он
первый. Сколько ещё подобных тварей выловить придётся!
Стоп, с какой такой стати я счёл Губанова тупым? Нет, тот куда
хитрее: письмецо служит страховочкой, векселем, который можно
предъявить нужным людям в доказательство: мол, на словах любой
пообещать может, а ты на бумаге расписочку дай.
Тут-то всё и произошло. Я чересчур увлёкся изучением бумаг и не
сразу сообразил, что за спиной кто-то стоит и выразительно дышит.
Когда обернулся – стало поздно.