Я упивался багровым заревом свободы,
точно всю прошлую жизнь провёл в заточении и лишь теперь, с ноги
выбив дверь тесного узилища, вырвался в прохладу ночи, вдохнул
полной грудью и больше не нуждался в морали, этике и всех писаных
запретах.
Азарт охоты — ничего иного не
существовало.
Совершенно потеряв себя в карнавале
насилия, я поглощал чужие жизни одну за другой. Их кровь стала моим
вином, и как же не терпелось мне откупорить все бутылки,
приготовленные для дегустации радушным сомелье.
Ночь укутывала мир звёздной мантией,
но её полотнище истончалось, пока вовсе не разошлось по швам. Через
оконный проём на меня упали косые лучи рассвета, заставив
отшатнуться в тень. Только сейчас пришло осознание сотворённого
кошмара.
Растерзанный труп женщины у входа.
Кровь на дощатом полу и стенах... Багряный след уводил в проём
распахнутой железной двери, что отделяла пристройку от массивного
тулова башни. Маяковой прислуге, чью роль повсеместно исполняют
родственники смотрителей, полагается ночевать там, за надёжными
стенами, а дверь эта не должна отворяться до рассвета.
Сама башня не имеет окон, только
узкие бойницы, не требующие даже решёток. Вахтенному смотрителю
полагается запираться наверху, а в случае неизбежности
проникновения неприятеля, дверь фонаря оборудована замками с обеих
сторон — вампирам свойственно умение взбираться по отвесным
поверхностям, а отогнать самострелами таких тварей, как я, не
всегда удаётся.
По уставу постройки оборонного
назначения должны регулярно навещаться магиками, приписанными к
соответствующему округу, дабы обновлять защитные чары. На практике
галочки в ведомственных документах появляются регулярно, а вот
переться в такую глушь — увольте. Ну, а без магии стены маяка
способны защитить лишь от обычных бандитов.
Но семья, поселившаяся здесь, даже
не пыталась соблюдать элементарные правила безопасности. Вряд ли
гости навещали их часто — прибрежные рифы слишком негостеприимны,
чтобы пытаться высадиться на этих каменистых берегах, а до
ближайшего поселения слишком далеко.
Вот и расслабились, перестали
таиться за каменной кладкой своего «донжона». Нет, я вовсе не
пытаюсь переложить ответственность за случившееся на жертв. Вина за
их смерти только на мне.
Я прошёл по кровавому следу до
винтовой лестницы и, не чувствуя собственных сапог, начал
восхождение, будто на эшафот. До третьего этажа не поднялся,
хватило и картин, представших на втором. Бездыханные тела четверых
детей. Я смутно помнил их крики. Они звали маму, визжали от ужаса,
убегали, а я догонял. Всех переловил, как зайчат.