В закрывающейся за Степаном Никитичем двери Носатов увидел с
десяток возмущённых лиц. Среди них была и та старушка, что стояла у
входа, правда теперь её миловидной назвать язык не
поворачивался.
– Лобызаются! – ахнул кто-то.
– Удушишь, Боря, – промычал в плечо товарищу Валентин.
– А может нам того…
Чуть отстранившись от однокурсника, но не выпуская его, Борис
подмигнул и щёлкнул себя по шее.
– Дринч? – предложил он.
– Чего? – спросил Носатов, растерявшись.
Слово ему было незнакомо, зато жест – вполне. Он замотал
головой.
– Ну-у-у, – настаивал Ирис.
– Завязал, – отрезал Носатов и наконец вырвался из хватки
Ирзина. – И очень счастлив, тебе тоже советую.
Он размял уже успевшую затечь шею и поправил одежду.
Борис недовольно цокнул языком и вернулся к бумагам. Казалось,
он раздулся как жаба. Искал что-то долго, по два раза перебирая
одни и те же листочки в стопке.
– Ну что там? – не вытерпел Валентин.
Ирзин выровнял стопку и демонстративно взялся за изначально
лежавший в сторонке отдельно от других листок. Пробежавшись по нему
взглядом, он изменился в лице.
– Прости, Нос, не знал, – выпалил Борис дрожащим голосом. – Ты
поэтому бросил?
Носатов нахмурился и вырвал из рук приятеля лист с результатами
анализа крови, который провёл на днях, желая разобраться с научной
точки зрения в причине плохого самочувствия после укуса вампира. Не
то чтобы он всерьёз хотел найти лекарство от вампиризма, но
профессиональный интерес и собственное ослабшее тело в качестве
испытуемого не оставили ему шанса не попытаться. Анализ показывал
аномально низкий уровень тромбоцитов и эритроцитов. Совсем как
при…
– Почему ты не говорил, что у тебя лейкоз? – спросил Борис.
– Потому что у меня его нет, – ответил Носатов. – Просто
самочувствие ни к чёрту.
Он перебирал в голове возможные заболевания и состояния,
способные так изменить состав крови, и пока не находил.
– Слушай, направь-ка меня на переливание, а? – попросил
Валентин. – Поможет ведь?
Ирис поджал губу, точно ему предлагали что-то противозаконное.
Хотя так оно и было – вся донорская кровь подлежала строгому учёту,
прямого доступа к ней Ирзин не имел, а если и просить кого, то
будет непросто. Хотя…
– Борян, – настоял Носатов.
Тот выдохнул, кивнул, и начал писать на листочке послание для
медсестры из процедурной.