Часть вторая: Кощеево царство
Внутри всё захолодело. Что было дальше, и не помнила бы, да после во снах приходила картина — так вре́залась в память.
Шарк, шарк, шарк. Потом: хр-р-р-рш-ш-ш-ш. Короткий цокот с той стороны, как если кто-то неловко ручку нащупать пытается, а следом медленный заунывный скрип, и дверь поехала внутрь. В лицо будто плеснули что-то — таким холодом повеяло из, казалось бы, жилого дома.
Василиса вскинула ру́ки от неожиданности и обомлела. Перед ней стоял, чуть покачиваясь и держа такой же череп-фонарь, мо́лодец добрый. Высокий, кафтан богатый, сапоги на вид новые, да в левом рукаве словно пусто. И смотрит так, будто нет её, а дверь забавы ради пришёл открыть.
Не успела и сло́ва сказать, как мо́лодец ступил шаг назад, посторонился и той рукой, что держала фонарь, указал вовнутрь, приглашая.
Может, и хотелось бы отказаться, да поздно, и, зажав платочек заиндевевшими от мороза руками, она вошла в замок. Огляделась, выпустила клуб пара из груди и двинулась за мо́лодцем. Брела и себя убеждала, что с холода ноябрьского дрожит, а не от страха.
Внутри, под высокими и тёмными, словно пещерные своды, потолками, висели причудливые светильники и рассеивали болотное сверканье, давая разглядеть, как Кощей поживает в царстве своём. И поглядеть было на что! Убранство богатое, всюду серебро и злато, по чёрным стенам выложены картины драгоценными каменьями, под ногами гранит искрится, а по сторонам горный хрусталь аж до пояса высится друзами, будто сам из пола вырос. И на гранях — иней, что сразу видно, насколько тут холоднее, чем на дворе морозном. Успевай только пар выдыхать и руки в рукава прятать, пока ломить не начало.
И всё бы не так страшно, да челядь сбредалась к запоздалой гостье, и все как на подбор — бледные, что рыбье брюхо, и молчат, будто и не дышат вовсе.
«Кабы не заложные…» — сглотнула Василиса, стуча зубами и стараясь не оглядываться на бредущих следом молчунов. Тот, что отворил дверь, единственный неспешно шаркал впереди, указывая дорогу через длинный коридор к широкой высокой лестнице. А рукав-то и впрямь пустой — качается, от сквозняка плюснет. Царевна скосила взгляд назад, а у других тоже: то костыль вместо ноги, то одёжа висит, словно нету под ней куска, то глазница чёрная запавшая. И смотрят так, будто не мил им свет белый. Да и как мил-то будет? В Кощеевом-то царстве да под его началом?