— Снова пришел меня мучить?.. — сказала куча.
Голос был слабым, едва-едва слышным, но в мертвенной тишине
подземелья, где до этого я слышал лишь звуки, издаваемые мною
самим, он заставил меня подпрыгнуть.
— Ты волен творить грязные ритуалы с моею кровью, упырь, но мой
дух тебе неподвластен. Несмотря на твои ухищрения, он однажды
покинет тело — и Мирт воздаст моей душе за страдания, а
когда-нибудь — и твоей богохульной немертвой плоти.
Я закашлялся.
— Э… уважаемый, боюсь, вы не за того меня принимаете.
— Что?! — голос прибавил громкости. — Неужто?? Спасение? Через
десятки лет, которые я перестал считать! — Куча тряпья на моих
глазах трансформировалась в изможденного диннобородого мужика,
который, впрочем, довольно шустро подполз к решетке.
А потом испустил разочарованный вздох.
— Еще один мелкий прислужник, обращенный проклятым патриархом
нежити, всего-навсего! Я-то надеялся, что за мной всё же явился
славный герой! Видит Мирт, я заслужил это! За те годы, покуда я был
гроссмейстером, я неплохо послужил Ордену! …А впрочем, во мне
говорит гордыня, не изжитая до сих пор, — тут же поправился он,
разговаривая сам с собой. — Мирту виднее, а значит, я продолжу свое
пребывание в плену у гнусного кровососа, который может творить
грязные ритуалы с кровью, но ему не сломить мой дух!
...Кажется, пластинка пошла по кругу. Впрочем, возможно, этот
мужик только тем и держался.
— И все-таки я опять не тот, за кого вы меня принимаете, —
сказал я. — Пленитель ваш и мучитель — вовсе не мой начальник. Я —
Спящий. И — клянусь Гримом, Миртом и Кроткой Ванессой — я воин
Светлых богов… ну уж какой есть.
— Ложь! — взвизгнул яростно бородатый. Видать, не так уж и
обессилел тут. — Грим вообще не входит в пантеон Светлых! А тебя
прислал ОН — чтобы надо мной издеваться, внушив чувство ложной
надежды! ...Не-е-ет, вы не купите старого инквизитора на все эти
приёмчики! Ибо твой мерзостный господин может творить с моей кровью
любые богомерзкие ритуалы, но мой дух…
— Зажмурьте глаза, уважаемый, — сказал я со вздохом. — Я
предупредил.
И, зажмурившись сам, кастанул свою паладинскую “визитную
карточку”. Теплая и яркая вспышка, какой это подземелье не видело
никогда, залила грязные кирпичные стены, ржавую клетку, полотнища
паутины и обалдевшее лицо узника с вытаращенными глазами. Закрыл он
их, как же. Бородач тут же рухнул с воем, схватившись, собственно,
за глаза.