– Домашний курочий концерт каждый
день! – вспомнились Хелен слова кухарки.
Однако очень скоро от «петушка»
отвернулись приятели, соседи и родственники стали смеяться. Пить
стало решительно не с кем, да и мало-помалу подняла голову
похороненная на дне личности гордость. Пьяница с трудом, но стал
трезвенником.
– Значит, хорошо живёшь теперь?
Ведьма выпустила колечко дыма в
камин и совсем было разомлела от тепла, но из головы не шёл клятый
вампир и его россказни про Гобуса Храбропузика. Авось Анетта что
подскажет или сболтнёт ненароком.
– Да как… Живём хорошо, да в округе
неспокойно, – как по заказу запела стряпуха.
– Чего стряслось?
– Вампиры посжигали теплицы с
чесноком и распоясались! – Анетта зло всадила кулак в тесто. –
Представь, коров в вымя кусают – кровь с молоком у них лакомство;
несколько девок из Мшелого холма зачаровали и опорочили. Нет покою,
ох нет.
– А что Гобус?
– Грит, монеты не звенят в карманах,
да и зима, как снег сойдёт, то может быть что-то и решится. И всё
Светозарными клянётся, благочестивый стал.
– Странно, – задумалась Хелен.
– Погодь, я тебе сейчас чего ещё
расскажу, – кухарка уперла руки в боки, так её пробрало до сплетен.
– Тут на прошлое новолуние братья евоные были, Тробус и Жмобус,
побыли два денька, а как уехали, так Гобус наказал рощицу осиновую
вырубить. Отправил дерево вслед за братьями, а сам тут похвалялся,
дескать трёх зайцев разом убил.
Хелен крепко задумалась.
Осина была вредна не только в виде
кольев для вампирской братии: если в плетень повтыкать осиновые
веточки, то в такую изгородь не может войти ведьма. Не такая
добропорядочная, как Хелен, а действительно злая, одержимая тёмными
силами.
Получается, что Гобус заработал
монет, но оставил своих людей без защиты. Ведьма чувствовала, что
это не её стезя, и нужно бы шепнуть охране Беттины эти слухи.
Гобус Храбропузик замыслил
недоброе!
***
Эрику не нравилась эта принцесса, не
нравилась дорога, не нравились королевские рыцари (все вместе и
олух, таскающийся за девчонкой, персонально), и вообще ему – нет,
сэр! – ничего не нравилось.
Как доверенное лицо и, если уж
честно, единственный близкий друг, капитан мог высказывать своё
мнение сюзерену без какой-либо цензуры. Этим правом он
воспользовался, подробно и в красках живописав, какой несусветной
глупостью станет для серьёзного человека женитьба на соплюхе.
Сказал, что балаган со свадьбой сделает герцога посмешищем для
всего королевства – седина, мол, в бороду и всё такое. Сказал, что
при их разнице в возрасте надеяться на появление наследника глупо,
зато нет сомнений, что молодая вдова выскочит замуж повторно, и на
выбор кандидата повлиять точно не выйдет. Сказал, что, в конце
концов, если уж так не хочется отдавать замок племяннику, можно
усыновить мальчишку из обедневшего рода, воспитать, обучить, и тот
по гроб жизни будет благодарен.