– Да-а-а-а-а! – выдохнул Гастон,
посылая один из своих полков прямой наводкой в сторону Люксембурга.
Полк даже пересёк тогдашнюю границу Испанских Нидерландов, но тут
оказалось, что в военном марафоне приняли участие и французские
войска.
– Ой, мама, – сказали наёмники
Гастона и разбежались. Оставшиеся принялись бузить и вселять в ужас
в местное население. Потом ещё была неудача в Седане – это там, где
Гастон уже почти выдвинулся с армией, чтобы основать там штаб
сопротивления, но город оказался в кольце французских войск, и
Месье мудро решил основать штаб где-нибудь в другом месте.
В общем, мятеж не складывался. Проект
«Женитьба» угрожающе замаячил на горизонте, и Дитя Франции сдалось,
объективно перейдя в своё первое агрегатное состояние «Месье
гадить».
Тайный брак с лотарингской принцессой
был заключён, и новому родственничку все сразу начали давать денег
и армии. Правда, про армии Гастон бубнил, что что-то солдаты там
какие-то подозрительные, но зато теперь он мог развоеваться, прямо
как старший брат!
Дело оставалось за тем, чтобы
«правительство в изгнании» поддержали во Франции. Но из Франции на
Гастона смотрели косо и бубнили что-то про «спутался с испанцами» и
«прямо хуже Ришелье» (вот это уже было обидно).
Потому на сцену выступил
Лангедок.
Лагнедок – это такой очаг вечных
бунтов и недовольства, вроде Ла-Рошели, но гугенотов и стен
поменьше и не порт. Мы говорим «Опять двадцать пять», Ришелье с
Людовиком говорят «Опять Лангедок». В описанное время в Лангедоке с
переменным успехом пытались внедрять новую систему налогообложения
имени Ришелье. Потому недовольство достигло очередного пика, а тут
ещё влез благородный Монморанси – и пошло-поехало.
Монморанси, как это водится, был
принцем крови, маршалом Франции, храбрым воякой и вообще общим
любимцем. К Ришелье он относился неплохо и даже как-то предлагал
ему убежище. Но раз – жена – родственница Марии Медичи, два –
хочется шпагу коннетабля, а Ришелье не даёт, три – все помнят, что
казнённый дуэлянт де Бутвиль тоже был, в некотором роде,
Монморанси? В общем, ещё и за родича обидно, айда, ребяты, бунты
бунтовать и революции безобразничать!
Ришелье для пущего предупреждения
вытащил из тюремного маринада другого маршала Франции – Марильяка
(в маринаде тот был со «дня одураченных»). Бедного заговорщика
показательно судили и укоротили на голову. Ещё более показательно
войска короля захватили Лотарингию, где окопались союзники
Гастона.