– Так ведь ещё служанка же есть у
мадемуазель, как без неё?
Кардинал набавил на служанку.
– Так и кошка ведь есть у
мадемуазель!
Кардинал заверил, что котики – это
святое, и дал пансион и кошке.
– А у нас сегодня кошка родила вчера
котят! – осчастливил Буаробер патрона и растопырил пятерню,
показывая, что кошка-то у мадемуазель зело плодовита.
– Больше котиков! – одобрил Ришелье и
добавил и на котят.
Правда, злые языки говорили, что
кошка был кот, а Буаробер и де Гурне просто «распилили» пансион на
котят. Но кто там знает, может, кот был прогрессивен и
идентифицировал себя кошкой или что-нибудь вроде.
Ещё Буаробер покровительствовал
Корнелю, но тут случай вышел сложный, почти клинический. Корнель
тоже был в «пятерке Ришелье», а потом как-то взял да и сочинил
«Сида». Пьеса стала, что называется, блокбастером с бестселлером,
немедленно появилась поговорка «Прекрасен как Сид», а Ришелье начал
исходить на злобную зависть и устроил Корнелю травлю от имени
авторов Академии. Потому что кто это тут смеет графоманить лучше
великого кардинала, а?!
А может, дело было малость и в
другом. Во-первых, «Сид» Корнеля был са-а-а-амую малость
позаимствован у испанского автора де Кастро (но тут мы уже
говорили, в литературе действовали правила «вор у вора утащил»).
Во-вторых, пьеса, в которой декорации были испанскими и главные
герои – испанцы – вышла в разгар войны Испании и Франции, когда
Франция выхватывала от испанцев по полной. А происпанская партия
при дворе кушала печень кардинала, как орёл Зевса – оный же орган у
Прометея. Только печень Ришелье не обладала такой счастливой
отращиваемостью. Потому от пьесы про благородных донов и дон
Красного Герцога плющило и таращило, как политрука, который
услышал, что подопечные тайно смотрят капиталистическо-буржуйские
фильмы.
Из-за неприязни Ришелье Корнеля взяли
в Академию только после смерти кардинала. Корнель же выдал Ришелье
эпитафию в духе: «Ой, ну вот вроде как человек мне чего-то там
хорошее сделал, но так-то он мне столько горестей принес и вообще
столько всем нагадил, что даже и не знаю, что говорить». Поскольку
при этом Корнель как-то позабыл вспомнить – где он был бы, если бы
не Ришелье, это даёт нам право отнести автора «Сида» к виду Rattus
literaturos (крыса литературная). История отнеслась к нему примерно
так же: внезапно оказалось, что кроме тирана-Ришелье Корнель как-то
никому и не нужен, потому в век Людовика Солнце известный автор
помер в нищете.