Солнце выглянуло из-за гор, и Коста
вернулся назад, зябко поводя плечами. Чай, не лето, и ветерок был
уже довольно холодным, воровски забираясь под сукно плаща. Надо
будить Сигурда. Они должны отстоять утреннюю службу, иначе
богобоязненные монастырские братья погонят их со двора взашей.
Следующие три дня Коста провел там,
где обычно собирал новости и сплетни, то есть в харчевне, что
стояла неподалеку от резиденции государя. Он не спешил задавать
свои вопросы. Он привык сначала выслушать то, что говорят люди, и
таким образом вызнать побольше. Ведь сказанное не вовремя куда чаще
приводит к большой беде, чем благоразумное молчание. Он приходил в
харчевню в полдень, а уходил оттуда почти перед самым закатом,
забирая с собой целый куль еды и пару кувшинов вина. У Сигурда, над
которым смилостивилась, наконец, изнуряющая лихорадка, проснулся
просто волчий аппетит, к вящей радости содержателя харчевни.
Скудная кормежка в странноприимном доме насытить такую тушу не
могла совершенно. Тем более, когда широкая кость воина вновь стала
обрастать пластами могучих мышц, истаявших за время болезни. Вот
потому-то каждый вечер Коста волок в келью то бараний задок, то
два-три больших пирога, то целого гуся. Он сидел, привалившись к
стене, и с улыбкой наблюдал, как могучий дан крушит крепкими
желтоватыми зубами хрупкие птичьи косточки или высасывает костный
мозг, расправившись с запеченной бараниной. Утробное урчание,
издаваемое Сигурдом, отпугивало даже бродячих собак, которые
сбегались, чтобы сожрать то немногое, что оставалось после
императорского варанга. Два кувшина вина, которые водопадом
проливались в бездонную глотку дана, окончательно примиряли того с
окружающей действительностью и приводили к тому, что он извлекал из
себя очередной образчик северной поэзии, который приносил Косте
просто немыслимые страдания. Он терпеть не мог стихи, тем более
такие ужасные. Так проходил очередной вечер, который плавно
перетекал в ночь, наполненную храпом, ревом и свистом, издаваемым
стремительно идущим на поправку Сигурдом Ужасом Авар.
На четвертый день Косте повезло.
Точнее, не совсем повезло. Он, наконец, нашел правильного
собеседника, которым оказался дворцовый стражник, и напоил его до
полусмерти, притворившись, что хочет попасть на прием к куропалату
Феодору по торговым делам. Тогда-то он и узнал всю ошеломляющую
правду. В тот вечер, оказавшийся для них последним в великой
Антиохии, Коста унес с собой двойной запас еды.