— А этого выслать на остров
Гаудомелете(3), — ткнул Ираклий рукой в племянника. — А по приезду
пусть ему отрежут еще и ногу. Пусть лекари следят, чтобы он не
умер! Пусть изменник, получивший жизнь, благодарит господа за нашу
доброту. Суд окончен.
Мартина, которая была полностью
удовлетворена состоявшимся судилищем, встала и пошла в свои покои.
Сигурд, который вновь железной башней прикрывал ее спину, дарил ей
невероятный, почти забытый покой. Она не стала опускаться до того,
чтобы спрашивать у своего цепного пса, откуда он взял перстень
опального доместика, сидевшего в подвале дворца. Он скажет это сам,
и скажет очень скоро. Она не сомневалась в этом.
А Сигурд, напротив, шел невеселый и
хмурый. Коста, который говорил, что ему надо делать, очень
надеялся, что удастся первыми донести о заговоре и выпросить жизнь
Стефана у госпожи. Но их мечта была слишком наивной, императрица
уже все знала.
— План Б, — брюзжал про себя Сигурд,
идя за своей госпожой. — Что такое план Б? Вечно этот Коста любит
напустить туману. Вечно у него все сложно. Нет, чтобы просто пойти,
и проломить кому-нибудь голову!
***
Через две
недели.
— Мы просто пойдем и проломим
кому-нибудь голову, но это будет в самом крайнем случае, — сказал
Коста, когда Сигурд смог, наконец, вырваться из дворца. Императрица
даже спать его заставляла у входа в свои покои, пока он не
взмолился.
— Госпожа, от меня уже вонять, как от
дядя Бьёрн! — умоляюще смотрел Сигурд на невысокую женщину в
расшитой жемчугом и камнями головной повязке.
— Что еще за дядя? — недоуменно
спросила императрица, которая последнее время пребывала в
необыкновенно благодушном настроении.
— Брат отца, — пояснил Сигурд. — Он
пить половину луны дней, а потом идти в хлев со свиньями спать.
Дерьмо вонять, фу! Его вся деревня стыдить и бабы не давать совсем!
А у Сигурд одежда красивый, и он мыться всегда, — дан гордо
посмотрел на повелительницу вселенной и подбоченился. — Сигурд все
бабы давать! Сигурд даже никогда шлюха не платить. Сигурд подойти и
сказать: пойдем, баба, сено валяться! И баба идти! Вот!
— Что? — Мартина совершенно
растерялась, а потом расхохоталась от всей души. Она и не
подозревала, что Сигурд сейчас отчаянно врал. Не гуляют так
откровенно женщины в германских деревнях, где каждую курицу знают в
лицо. Но зато ей, зажатой в безжалостные тиски дворцовых церемоний,
еще никогда не доводилось слышать ничего подобного. И любой другой
за это жестоко поплатился бы, но только не этот здоровяк, который
смотрел на нее наивным взглядом голубых глаз. Он даже не
подозревал, что за подобные слова, сказанные в присутствии госпожи
мира, ему положено сейчас махать киркой на серебряных рудниках.