***
Месяц спустя. Антиохия.
Сентябрь 636 года. Провинция Сирия Прима.
Стефан покорно ждал у облезлой резной
двери. Роскоши константинопольских дворцов в Антиохии не было и в
помине. Этот несчастный город слишком много претерпел на своем
веку. В Империи не было больше городов, которые чаще брал бы
неприятель. А когда не было войны то, что отстроили люди после
пожаров, рушило очередное землетрясение. Старая кладка римских
строений соседствовала со свежими латками, белеющими свежей
известью. Так было и здесь, в старом дворце, на долгие годы ставшем
резиденцией императора Ираклия.
Куропалат Феодор, пред чьи светлые
очи привели Стефана, был у императора. И обрывки их разговора,
который шел за дверью, доносились до бывшего доместика, удивляя
того безмерно.
— Ваган? — коротко спросил император,
который сидел чернее тучи.
— Убит, — ответил Феодор. — Отряд
арабов догнал его почти у самого Дамаска. Те отряды армян, что
сумели выйти с ним, погибли тоже. Но зато ушла тяжелая кавалерия.
Две трети этого войска спаслось, государь.
— Сакелларий(1) Феодор?
— Убит.
— Григорий?
— Погиб в поединке, — ответил
Ираклий.
— Кто из вельмож спасся?
— Никто, — горестно ответил
куропалат. — Погибли все, кто старше сотника.
— Горе мне! — Ираклий рванул ворот
расшитого платья. — За что ты караешь нас, господи? Чем провинились
мы? Неужели наши грехи так велики, что ты решал погубить
римлян?
— А может быть, — Феодор негромко
сказал то, что долгие годы носил в своем сердце, — может быть, он
карает нас за твои грехи, брат? Ты женат на племяннице, мерзкой
ведьме!
— Что? — выдохнул разъяренный
Ираклий. — Да как ты смеешь?
— Господь посылал тебе знаки! — голос
Феодора становился все громче и громче. — Твой сын Фабий умер в
пятнадцать! Он с рождения не мог повернуть шею! Феодосий глухой,
как пень! Август Константин слаб здоровьем и кашляет день и ночь!
Слуги шепчутся, что он сплевывает кровь по утрам. Что еще наш
господь должен был сделать, чтобы ты сошел с гибельного пути, брат?
Ведь кровосмешение — страшный грех, и ты совершил его! Ты совершил,
а гибнут невинные люди! Сама Империя гибнет из-за твоей греховной
связи!
— Стража! — взревел Ираклий. А когда
воины забежали в его покои, крикнул. — Заковать его! В
Константинополь! В темницу! Где мистик?
— Я здесь, ваша царственность, —
протолкался через толпу воинов личный секретарь императора,
сопровождавший его день и ночь.