Началась пытка во искупление грехов
моих мерзких. Мне удалось под столом незаметно ослабить ремень, и
это принесло облегчение. Правда, через несколько минут давление в
пузыре опять возросло и он заныл сильнее прежнего. Я уж и
вытягивал, как мог, ноги, и раздвигал их, и набирал в грудь
побольше воздуха, чтоб уравнять давление, — помогало, но мало.
Мысли стали разбегаться, и на лбу выступил пот. Я уже говорил, что
у меня мало сказать дурацкий — уникальный какой-то характер. Ну
казалось бы: встал, попрощался — и иди себе в ближайшую подворотню.
Так нет же, я сидел. Тридцать три раза я хотел подняться и сказать:
ну, мне пора! И тридцать три раза я упускал какое-то неуловимое и
очень важное мгновение, когда это нужно было сделать, а после этого
мгновения ничего не получалось: как будто уже поезд ушел. И я
слушал, как Евгений Михайлович рассказывал что-то смешное,
подхохатывал, хотя ровно ничего не понимал. И чувствовал, что
бледнею. Давал себе слово, что вот-вот, после этого слова встану, и
— продолжал сидеть, и мучиться, и слушать! О, мама родная!
К великому моему счастью и спасению,
у меня болел зуб. Я-то забыл про это, а Юлия Александровна помнила,
голубушка, сто лет ей здоровья. Видимо, я сильно скривился от боли
однажды.
— Господи, Артур, все еще болит? Тебе
нужно ко врачу! Если анальгин не действует — дело плохо. Нужно
идти.
Я согласен был идти хоть к черту на
рога и поэтому скривился ее больше и старательней.
— Это от чая, наверное... с сахаром.
Завтра схожу ко врачу. Ой, больно!
Вика поднялась.
— Тебе надо отлежаться. Домой-то
дойдешь?
— Дойду.
— Я тебя провожу.
Бамс! Собрав все свое не
растворившееся в мочевине мужество, я кивнул ей признательно
головой.
Дальнейшее я помню смутно. В прихожей
меня провожала вся встревоженная семья. Согнувшись над ботинком, я
застонал. Вика принесла из комнаты две книги и сама засунула их в
мой портфель.
На улице я понял, что просто не
дотяну до своего дома. Я заявил Вике категорически, что пойду один.
Она запротестовала, но я был груб и непреклонен. Тогда она перешла
к главному.
— Артур, а ты правда пишешь?
— Да.
— Роман?
— Да!
— Болит?
— Да!!
— Сильно?
— Да!!!
— Большой роман?
— Да!!!
— Зачем ты приходил к Кате?
Я сдался:
— Чтобы пригласить ее в театр.
Завтра. На вечерний спектакль.
Вика прижала к раскрытому рту ладонь
и охнула: