— Чего встал? Садись.
— Зачем?
— Да просто! Один?
— Нет, вдвоем. Я и мой брат.
Китыч как раз затягивался и гоготнул,
выпихивая толчками из горла непереваренный дым. Я поморщился.
— Чего гогочешь?
— А что, нельзя что ли? Садись.
Я сел рядом. Мы пожали друг другу
руки и замолчали. У нас на Народной часто так молчат. Встретятся
двое, пожмут руки, присядут на скамейку, закурят и молчат. Могут
час молчать. Потом один скажет: ну, ладно, пойти пожрать, что ли? А
другой: ну ладно, а я пойду прошвырнусь еще. И разойдутся, лениво
зевая и тупо озираясь вокруг. Вроде как бы и посидели,
пообщались.
Китыч протяжно зевнул. Я ждал, когда
он заговорит, и уже приготовился отвечать зло и жестко, но тщетно:
он был в каком-то сонном оцепенении и, казалось, забыл про меня.
Это становилось невыносимым, и все равно я не мог начать первым,
все противилось во мне этому. А Китыч, не подозревая о моих
страданиях, еще раз зевнул сладко, посмотрел на окурок испытывающе
и бросил его на асфальт. Я ждал реплики, какого-нибудь
восклицания... нет. Он лишь уставился на окурок, открыв рот, как
полный дебил, а потом полез в карман за новой папиросой,
прерывисто, болезненно вздохнув. А я сижу рядом! И ведь что
интересно, если бы я сейчас встал и пошел прочь, он страшно
удивился бы и крикнул в след: ты куда?!
— Китыч! — раздраженно бросил я.
— А?
— Хрен на! Как дела?
— Нормально.
— В училище как?
— Нормально.
— Все нормально?
— Да, а что?
— Ничего. Значит, у тебя в жизни все
нормально?
Наконец-то он выпрямился:
— Чего ты?
— Ничего. Спросил.
— А у тебя что, ненормально, что
ли?
— Ненормально.
— Что случилось-то? Двоек нахватал? —
ему показалось, что вышла шутка, и он хохотнул. Меня даже
передернуло.
— А, Артур, двоек, что ли,
нахватал?
— Да, сто штук!
— Гы-гы-гы!
— Очень смешно.
— Смешно. А ты чего такой
ебнутый?
— Не вижу ничего смешного, вот и
все.
— Это потому, что ты трезвый.
— Угу... А ты почему трезвый?
— Денег нет. У тебя есть? — Китыч
оживился.
— Нет.
— Херово.
Мимо нас в сумерках, испуганно
съежившись, прошла молодая симпатичная женщина в светлом плаще.
Китыч проводил ее взглядом и, когда она обернулась с безопасного
расстояния, громко чмокнул и свистнул.
— Перестань!
— А что такого?
— Ничего. Надоело все! Сидим тут...
Чего сидеть?
— А ты попрыгай.
— Да пошел ты... Я серьезно.
— Были бы деньги. — Китыч
меланхолично вздохнул, — в «серванте» сегодня Агдам давали. А?
Артур?