Утром, когда у предков зазвенел
будильник, я залез в постель и чуточку закимарил. Ну а потом я
залез в туалет чуть ли не на полчаса — так волновался, что живот
выворачивало наизнанку. И, наконец, я вымыл голову шампунем. Еще я
отутюжил брюки и надушился мамиными французскими духами. И только
тогда понял, что пропал. Влюбился! Как мальчишка влюбился! Это было
видно за версту. Так быстро, так внезапно, так стремительно
опуститься!
А времени уже было мало. Ну, брюки,
предположим, еще можно измять. Но волосы! Они клубились после
шампуня, как золотистое газовое облако. Но главное — духи. Пиджак
благоухал, простодушно выдавая меня за версту. Я тряс его за
шиворот, вертел над головой, даже пинал его... сдурел, одним
словом. Потом мне пришла в голову спасительная мысль. Я решил
затереть духи бензином. У нас в туалете хранилась целая бутылка. Я
намочил здоровенный кусок ваты, руки мои тряслись... и вот, в
буржуазный, утонченно-упаднический аромат Франции влился мощный,
пролетарский дух. Коктейль получился сногсшибательный: у меня даже
закружилась голова. Но менять что-либо было поздно.
На первый урок я опоздал. Химичка
отметила этот факт подробной записью в дневнике, присовокупив
кое-какие устные замечания.
Санька Коновалов, мой приятель и
сосед по парте, подвинулся удивленно, когда я плюхнулся рядом с
затравленно-изнеможденным видом.
— Ты чего такой взмыленный?
— Ничего. Слушай, от меня пахнет?
— Еще бы. Ты что, мопед купил?
— Только бензином?
— А чем еще? Хотя... ты что, бензин
духами затирал?
— Ну.
— Зря. Лучше бы выстирал. Теперь
долго вонять будет.
На перемене я встал у окна один, с
натянуто-насмешливым выражением лица: ждал, когда Вика подойдет
ко мне. Я почему-то совершенно не сомневался, что она подойдет ко
мне, и даже приготовил по этому случаю фразу, которая казалась мне
единственно подходящей: «Ну-с, как наши творческие планы?» Ее все
не было и не было, а потом она вдруг вышла вместе с Гоголь Олей,
весело о чем-то болтая. Заметив мою вызывающе-одинокую фигуру, она
как будто вздрогнула и отвернулась. Сердце екнуло у меня тревожно.
Что-то возопило во мне: не подходи к ним! И... я пошел
навстречу.
Гоголь остановилась. Вика тоже.
— Ну, — сказал я, глупо и растерянно
улыбаясь. — Как ты...
Гоголь удивленно посмотрела на
Вику.