— А про любовь? — спросила Вика
невинно.
— Любовь, — саркастически усмехнулся
я, еще не ведая, что будет дальше. — Слово-то какое выдумали —
любовь. Скажи такое у нас на Народной...
— У вас что, там, на Народной, —
перебила Вика, — одни дикари что ли живут? Что, на Народной никто
не любил никого?
— Ну что значит любил, Вика? —
задушевно и грустно спросил я. — Если парень... переспал с
девчонкой — это же не любовь, верно?
Вика казалась удрученной.
— Ну я не знаю... А при чем тут...
Прямо сразу... Переспал.
— А как иначе? Во всяком случае у нас
во дворе.
— Господи, и ты что ли, такой же?
— В смысле? Ах, нет, конечно. Я не
такой же, например, как ашка. Для него женщина — это просто объект
развлечения. Или наслаждения, как угодно. Он, собственно, и рад бы,
что называется, полюбить, но, видимо, не дано! Другие люди. Да тот
же Китыч, Титка — эти и слова-то такого не знают: любовь. Да и
вообще, если бы ты знала, как это на самом деле просто!
— Что просто?
— Ну — это! Вот нас в школе учат:
Наташа Ростова, «Я помню чудное мгновенье», княжна Мери, лямур и
все такое прочее, а все гораздо иначе. У нас во дворе во всяком
случае так: нравится тебе девочка — предлагаешь ей: так и так, есть
фатера, предки на работе и — все! Пришли, выпили... ну и это самое.
Ну, и какая тут любовь, спрашивается? Все просто, как на собачьей
свадьбе.
Последние слова я проговорил как
будто даже с горьким пафосом. Щеки мои пылали то ли от волнения, то
ли от стыда. У Вики, я заметил, тоже пылали.
— Иной раз, ей-богу, — продолжал я с
трагическим видом, — так все противно, так все надоело... Хочется
ведь и по-человечески... Ну там, на всякие возвышенные темы
поговорить, и все такое... Просто поговорить по душам. Вот как мы с
тобой, например. Это ведь так естественно. Так они не понимают. У
них так вся жизнь устроена: выпивка, секс... секс, выпивка.
— О Господи, у кого «у них»? А ты
сам, такой же?
Я усмехнулся криво и не ответил, всем
своим видом показывая «Ну не такой же, а впрочем...».
— Ой, да ну тебя к черту! — Вика
словно очнулась от ворожбы моих слов и рассердилась. Она подскочила
к телику и настроила его. Какой-то мужик в робе заговорил с южным
акцентом о посевной.
— Это жизнь, май далинг, — развел я
руками.
— Это не жизнь, а скотское
существование. И вообще, я ему про любовь, а он мне...