А потом я воскрес, и не где-нибудь, а
на берегу лазурного моря в обнимку с обнаженной Викой. Это
случилось так внезапно, что у меня слезы не успели высохнуть от
предыдущего горя. Я целовал ее, а она отбивалась. А потом она
набросилась на меня и стала срывать с меня одежду. Я почему-то
сопротивлялся, хотя готов был отдаться без звука. Вика была не
просто настойчива, она хотела меня безумно, яростно, а я вот вдруг
закочевряжился, и как же сладостно, приятно было сопротивляться
красивой девушке, которая хотела меня изнасиловать!
Я возбудился так, что трудно стало
идти. Уже солнце зашло за тополиные деревья. Я стоял возле старого
вагона, из которого сыпался какой-то белый порошок. За канавой,
возле высокого забора, сложенного их досок и ржавой жести, стояла
пьяная женщина с авоськой. Ей было лет сорок, а может быть, и
больше. Красное, припухлое лицо ее было даже симпатичным,
распущенные рыжие волосы до сих пор сохраняли здоровый блеск.
Одета она была в малиновую кофту и черную юбку, которая закрывала
ее сильные голые ноги до колен. Тетка смотрела на меня с
напряженным, бессмысленным любопытством: казалось, вот-вот, и она
вспомнит, как меня зовут. Вместо этого она неуверенно произнесла,
сильно качнувшись.
— Это ты?.. Не надо...
— Что не надо? — спросил я охрипшим
от внезапного волнения голосом.
Тетка вгляделась в меня еще
пристальней и вдруг ухмыльнулась, показывая нехватку многих
зубов.
— Зайчик... Помоги тетке. Где я?
Меня затрясло от возбуждения. Я
огляделся. Вокруг не было ни души. Только кучи разного
строительного хлама да бесконечные заборы, утопающие в ракитовых
кустах.
— Вам помочь?
— Помоги, — тетка протянула руки
вместе с болтающейся авоськой.
Я спустился с насыпи и протянул ей
руку. Ее ладонь была теплой, сухой и шершавой. Она шагнула через
канавку и навалилась на меня, схватив руками за плечи. Спиртным от
нее разило так, что у меня сперло дыхание. Она пьяно захихикала, не
отпуская мои плечи и пыхтя в лицо перегаром.
— Прости тетку, миленький. Прости,
зайчик... Помоги тете...
Судорога отвращения и ужаса пополам с
острой похотью пронзила мое тело. Тетка была пьяна и безобразна. Но
она была живая, настоящая и совершенно беспомощная! Я чувствовал
ладонями ее теплую спину, ее мягкие груди упирались мне в грудь, я
мог сделать с ней все что угодно! От этих мыслей у меня зубы
клацали и дрожали ноги. Я бросил портфель на землю и прижал ее к
себе. Тетка что-то замычала, я в испуге отпустил ее. Она
оступилась, чуть не упала и вновь грубо схватила меня за шею,
причинив боль ногтями. Я подхватил ее за талию.