Шумно переругиваясь, мы залезли через
забор в детский садик, как стадо диких бабуинов, и там, возле
деревянного паровозика, на который все почему-то особенно любили
мочиться, так что он уже начал подгнивать снизу, устроили совет.
Облигация, узнав, что мы ждем гонца с вином, тут же побежала за
подругой. Пашка предложил сбросить ее с хвоста. Мы перебрались в
другой садик и разослали двух шкетов на поиски Яшки-гонца. Было уже
окончательно темно. Мы толпились возле какого-то бетонного слона,
на ко-торого каждый попытался взобраться, но безуспешно. Тогда мы
дружно на него помочились. Слон — ничего, а нам стало как-то
поуютней. Под ногами чавкал мокрый снег, возле скамеек влажно
блестели черные лужи. От безделья кто-то уже начал пихаться. Китыч
отрабатывал на слоне коронный удар ногой «йоко гири», а Пашка давал
советы и сам пинал слона так, что он гудел. Из-за туч появился
месяц и сразу просияли белые выпуклости снега на газонах, еще резче
обозначились черные проталины грязи.
Вскоре шкеты притащили Яшку, красного
от возбуждения и гордости, он держал в руках полотняную сумку, в
которой что-то меланхолично бренчало. Китыч рявкнул троекратное ура
и дал Яшке подзатыльник, от которого тот радостно осклабился.
Пили из треснутой майонезной банки,
которую Китыч нашел на скамейке и заботливо протер указательным
пальцем. Мне налили целую, и я выпил на одном дыхании. Вино было
сладкое и теплое и никак не хотело проваливаться в желудок. Кто-то
протянул мне сигарету, кто-то похлопал по спине... Я согнулся,
чтобы не выблевать, дыша как раненый... Я слышал, как булькает
бутылка над головой, как Китыч тихо переругивается с Пашкой из-за
каких-то ста граммов; вздохи, выдохи, шумные глотки, кряканье,
сдавленные просьбы «чего-нибудь затянуться», харканье... Потом вино
словно провалилось, вспыхнув в животе долгожданным огнем, и я
разогнулся.
Великая штука алкоголь. Еще пять
минут назад я страдал из-за вздорной, глупой девчонки, и вот,
пожалуйста, уже не страдаю. Всего одна баночка красной сладкой
жидкости, и серое вещество, изменив свой химический состав,
вынуждено было признать, что мир не такая уж и плохая штука, а Мила
— просто ошибка природы, неправильный набор генов в рыхлой
биологической массе, очертаниями похожей на женскую фигуру. Это
определение так понравилось мне, что я засмеялся.