— Нет.
— Ну и не женись. Никто не видел, и
не докажут.
Он еще что-то говорил, но я не
слушал. Дверь распахнулась, и в комнату втолкнули рыжего парня в
куртке цвета хаки. Парень тяжело дышал и дико водил глазами.
— Сучары, — пробормотал он дрожащим
голосом.
Камера заволновалась. Я не понимал,
что происходит, но волновался больше всех. Я говорил что-то про
пытки и стойкость, обещал свою помощь и ругался вместе со всеми;
предлагал устроить голодовку протеста и даже спеть Интернационал. Я
даже вспомнил, что являюсь лауреатом Нобелевской премии, и
некоторое время пытался вникнуть в то, что говорят эти люди, ибо я
изучал жизнь, дно, и хотел впоследствии опубликовать свои
наблюдения. Несколько раз я пытался заговорить с сизой бабой
по-английски, чем поразил ее и напугал до смерти. Потом мне жутко
захотелось пить, и я присмирел и почувствовал, как смертельно
опостылела мне и эта камера, и эти люди, и как мне хочется домой,
чтобы упасть в постель и забыть все на свете.
Потом в камеру заглянул усатый
сержант и позвал меня. Я вышел, щурясь от яркого света и
остановился, стараясь не качаться. Молодой лейтенант указал мне на
стул, и разгладив лист бумаги, стал расспрашивать данные. Я
старался отвечать четко и, когда он спросил: «Комсомолец?» —
мужественно, словно за это могли расстрелять, признался: «Да, с
1975 года».
— Ну вот, — лейтенант отбросил ручку.
— Комсомолец, а напился как грузчик. Зачем?
Я растерялся. Лейтенант был очень
молод и смотрел насмешливо.
— Ну так что, Болен, зачем пил? В
блатного решил сыграть? Ты посмотри, на кого ты похож? Грязный,
оцарапанный. Костюм испортил. Пить-то можно и не в костюме. Небось
мать дала на кино или в театр, а ты с дружками в магазин. А? Так
или нет?
— Нет.
— Не ходил в магазин? — страшно
удивился лейтенант.
— Не ходил.
— А куда ходил?
— На свидание.
Лейтенант присвистнул, кто-то
гоготнул у меня за спиной.
— Хорошее, видать, свидание было, —
лейтенант долго, пытливо меня рассматривал, решая что-то в уме:
— А ну-ка, встань.
Я встал, собрав всю волю. Он
помолчал, приглядываясь:
— Домой-то дойдешь сам?
— Дойду, — от радости я чуть не
пошатнулся.
— Ну тогда вот что, Болен. Будем
считать, что первый и последний раз. Жизнь не хочется портить вам,
дуракам. У тебя ведьвыпускные скоро? Поступать будешь?
— Да.
— Куда?