Дитя во времени - страница 70

Шрифт
Интервал


В школу он единственный ходил в кожаном пиджаке; его пепельные волосы были вызывающе длинны, и никто не смог заставить его подстричь их. Учителей он презирал. Они пытались ответить ему тем же, но у них не получалось, потому что они играли, а он презирал их по-настоящему. Больше всего у него не сложилось с военруком. Майор в отставке, завидев знакомую сгорбленную фигуру, наливался багрянцем. На уроке Андрей никогда не заговаривал с военруком. Как правило, он читал роман на задней парте или рисовал в блокноте, а когда Степаныч (так звали военрука) назойливо приставал к нему с какой-нибудь солдатской ерундой, отвечал невпопад или вообще не отвечал. Степаныч никак не мог взять в толк, как такой экземпляр смог уродиться в одной с ним стране. Андрюха что-то рушил в его мировоззрении, причиняя серьезные страдания. Нет, правда. Часто во время объяснения каких-то военных премудростей Степаныч вдруг неожиданно и торжественно заключал:

— А вот господину Бычкову это, наверное, неинтересно.

Весь класс смотрел на Андре. Степаныч, простая душа, видимо, полагал, что Андре должен провалиться сквозь землю от стыда; может быть, он надеялся, что возмущенные одноклассники устроят отщепенцу суд чести. Но класс злорадно безмолвствовал, Андрюха смотрел на Степаныча как на любопытного зверька, который только что встал на задние лапки и что-то забавно протявкал, и военрук медленно и неумолимо превращался в пунцового злобного старикашку.

— Бычков, я к вам обращаюсь! Вы слушаете, что я говорю?

— Зачем? — следовал ответ.

— Вон!!!

Впрочем, проучились мы в одном классе с Андрюхой недолго: через полгода по стратегически-политическим соображениям родителей Андре переместили в параллельный класс. Но мы уже скрепились в дружбе.

Любимой группой Андре был «Лед Зеппелин» и «Пинк Флойд», а любимым писателем и философом — Фридрих Ницше! Я торчал от «Дип Пепл», а Ницше не читал, но уважал его, потому что это был настоящий мужик, и когда однажды Андре после уроков процедил по какому-то поводу: «Каждому — свое». Я резво подхватил: «Так говорил Ницше!»

— Ты читал Ницше? — слегка приподняв брови, спросил Андре.

— Кое-что, — промямлил я, — вообще-то я больше люблю Спенсера.

— О! «Основные начала»?

— Главным образом. (Подозреваю, что оба мы черпали представление о Спенсере из «Мартина Идена» Джека Лондона.)