— Нет, ты подумай, — вечно! Кипеть ли
в смоле, валяться ли в райских кущах — вечно! Ты можешь себе
представить? Пусть даже просто жить — вечно, вечно, вечно!
Миллионы, миллиарды, триллионы, квадротриллионы лет, веков,
тысячелетий. И никакой надежды на избавление.
В другой раз он вдруг остановился
напротив рыжего рослого кота, который вышел из кустов акации и
предерзко посмотрел на нас снизу вверх.
— Вот, — сказал Андре, кивнув. Кот
вздрогнул и резко присел.
— Представляешь, в каком кайфе они
живут? — задумчиво спросил он.
— Да уж, ни тебе школ, ни работы.
— Да при чем тут... Просто они
свободны. От разума. Для них мир — это вот эти кусты, газоны,
ветер, запахи...
— Жратва.
— И жратва. В этом смысл, понимаешь?
Все остальное, в сущности, — выдумки, ирреальность, дерьмо.
Мы как-то неожиданно увлеклись котами
и еще долго высматривали их на теплых люках, в кустах, в подвалах,
и все хмыкали многозначительно, и все кивали друг другу, пока Андре
это не надоело. И когда я хмыкнул было на одного черного котенка,
выбежавшего нам навстречу, Андре раздраженно и зло бросил:
— Ну хватит. Заколебали.
Я знал, что он не любит, когда одну и
ту же мысль слюнявят подолгу, и все же всерьез обиделся: почему
именно он всегда ставит точку? Я уже решил высказать ему все это,
но тут случайно взглянул на него сбоку. Снежные хлопья падали ему
на волосы и на щеки, превращаясь в маленькие капельки. И я вдруг
подумал, что когда-нибудь этот светловолосый парень умрет. Подумал
как-то странно: всерьез, и похолодел от ужаса.
— Ты чего? — спросил Андре, заметив,
как я изменился в лице.
— Так, ничего. Холодно.
— Пошли ко мне?
— Не хочу.
— А чего ты хочешь?
— Ничего не хочу.
— Это ужасно.
Недалеко от школы мы расстались,
испытывая одинаковую неловкость. Андре вяло пожал мне руку и
зашагал прочь, привычно сгорбив плечи. Я смотрел ему во след, пока
он не скрылся за углом дома — точно так же он уходил во сне, и
точно так же мне хотелось окликнуть его, и точно так же я не мог
этого сделать.
Домой я пришел продрогший, промокший
и совершенно измученный. Первым делом я наелся кислых щей. Потом
заварил кофе, скинул ненавистный школьный костюм и устроился скорей
на кровати посреди подушек, поуютнее, вместе с магнитофоном.
Самое время было послушать старый
добрый хард.
Риччи Блэкмор — мой кумир, ну и,
разумеется, вся его команда тоже. Просто не знаю, что бы я делал
без «Дип Пепл». Я верю, что, если бы всю мою душу нужно было бы
выразить в звуках —сгодились бы три-четыре альбома этой группы. Я
не испытывал такого родства даже к близким друзьям. Я помню, когда
услышал их впервые. У Сашки Пончика в квартире, в шумной компании,
кто-то врубил магнитофон, и раздались звуки, от которых у меня
мурашки поползли по телу и волосы встали дыбом — я даже вскрикнул,
словно кто-то властно и неожиданно окликнул меня. «Дым над водой».
Кто слышал — тому ничего не надо объяснять. Сразу захотелось набить
кому-нибудь морду. Не от злости, нет, просто музыка требовала. Но
она требовала именно битвы, а не драки.