И тут вдруг я подумал, что спокойно посидеть в кресле можно и
дома. Во что это вылилось? Да вот во что: на следующее утро я
преспокойно подошел к актрисе, проигнорировал встрепенувшегося
импрессарио, отрекомендовался и спросил, не соблаговолит ли она
разделить со мною прогулку на морском берегу. Она посмотрела на
меня не то чтобы с изумлением, но с удивлением точно. Потом
присмотрелась: я не красавец, но далеко и не урод, к тому же она
могла оценить мой легкий костюм и мои манеры. И, черт побери, я
никогда не опускался до такой пошлости, чтобы прислать незнакомой
даме бутылку шампанского!
Одним словом, она соблаговолила принять мое предложение,
величественным жестом отослав своего провожатого.
Ее звали Сигрид, она оказалась норвежкой. Фамилии ее я не
произнесу не потому, что не запомнил, а потому, что эта актриса
блистала на сцене еще не один год, и не пристало компрометировать
даму. А мало ли в Норвегии женщин по имени Сигрид?
Она смотрела на всех свысока, но не из спеси, а лишь оттого, что
была очень высока ростом. Думаю, Сигрид согласилась прогуляться со
мною еще и потому, что я оказался выше нее. (Бедные ее партнеры по
сцене, они что, носят котурны?) Она была статной и крепкой —
никакой корсет не утянул бы ее талию так, как почитали нужным
признанные красавицы, - но не казалась грубой. (И, скажу правду,
корсет не был ей нужен, Сигрид несла себя с поистине королевским
величием, а дарованное природой и без сторонних приспособлений
позволяло ей выглядеть сногсшибательно.)
Я не назвал бы ее красавицей: черты лица не слишком правильны,
чуть длинен нос, да и подбородок мог бы быть не таким массивным...
Однако все скрашивала ее улыбка. И еще глаза — синие, как вода в
скандинавских фьордах. Тяжелые золотые косы она укладывала короной,
и прикрывать шляпкой такое богатство казалось преступлением. Сигрид
и не прикрывала — но это было позже, когда она узнала меня чуть
лучше.
Она умела говорить, а лучше того — слушать, и, право,
прогуливаясь с Сигрид вдоль кромки прибоя, я порой ловил себя на
мысли, что окажись она леди, я мог бы и пересмотреть свои взгляды
на брак. Словно кровь предков заговорила, право слово! Увы, Сигрид
происходила из бедной рыбацкой деревушки. Каким чудом ее родителям
удалось пристроить дочь в дом дальней родственницы, проживавшей в
городе, я и помыслить не могу. Там Сигрид выучилась читать и
писать, а еще однажды увидела выступление заезжей театральной
труппы. Тогда и началась ее история: она решила, что не хочет
возвращаться домой, где ее ждет одна участь — стать женой такого же
рыбака, как ее отец, и до конца дней своих заниматься хозяйством, а
то и выходить вместе с мужем на лов.