— Сейчас разберёмся, что там случилось, и поговорим.
Моя помощь не понадобилась. Предателя пристрелили сами охранники
и даже пытались организовать оборону. Так что я велел Ваньке
пересесть к ним, чтобы я мог поговорить с Кижом без лишних ушей, и
мы двинулись дальше.
— Борода у вас, конечно, Константин Платонович, и смех и грех.
Будто мочалку к лицу прицепили.
— Ну извини, Дмитрий Иванович, что было под рукой, то и
приклеил. Ты давай рассказывай, что там в Злобино. Как Лукиан и
Марья Алексевна? Все живы?
— Все, Константин Платонович. Лукиан к вечеру за рябиновкой в
подвал полез, а княгиня на следующий день собралась в Петербург
ехать, за вас хлопотать.
— Поехала? Одна?
— Не успела, — Киж ухмыльнулся, — к нам новые гости пожаловали.
Николай Девиер, помните такого?
Я кивнул.
— Вот он. Рожа обожжённая, будто в кипятке купался, сам
перекошенный весь. Приехал с отцовскими опричниками ваше имение
забрать.
— Подробности, Дмитрий Иванович. Выкладывай, что там
случилось.
Киж передёрнул плечами, будто вспоминать те события ему было
крайне неприятно.
— На третий день, как вас магодав утащил, приехал Девиер с тремя
десятками вооружённых бойцов. И стало понятно — эти сразу стрелять
начнут, если не по их будет. Наши опричники их издалека приметили,
и Камбов людей поставил в усадьбе для обороны. Собирался ваши пушки
включить да послал вывести Святогора. А я на крыше с “огнебоем”
залёг…
— Дмитрий Иванович, не узнаю тебя. Ты же любитель рукопашной — и
вдруг стрелять собрался.
Он помрачнел.
— После встречи с вашим магодавом, Константин Платонович, я даже
ходить нормально не мог, с тростью ковылял, как калека. Это потом
уже меня Лукиан чуть-чуть подлечил, чтобы я за вами ехал.
Я не стал ничего говорить. Положил руку ему на плечо, зачерпнул
силу и влил в Кижа полной горстью.
— А-а-ах…
Он даже голову запрокинул от удовольствия. Сила впитывалась в
него, словно вода в сухую землю. Буквально на глазах он оживал, из
мертвеца становясь похожим на человека. Цвет лица из землистого
стал просто бледным, черты смягчились, а губы расслабились, и он
перестал скалиться.
— Хватит с тебя пока, — я убрал руку а, — потом ещё добавлю.
— Спасибо, Константин Платонович. — Во взгляде Кижа стояла
благодарность и преданность. — Так обидно было чувствовать себя
бесполезным бревном.