Что теперь станет говорить о нем общество?
«Алессан Алвини — влюблен!»
Несколько подтачивает его репутацию, но такие промашки случались
и прежде.
«Алессан Алвини влюблен — в свою невесту!»
Чуть более моветон среди высокой аристократии, но все еще ничего
критичного. Настоящим позором его укроет финальный штрих:
«Алессан Алвини влюблен в свою невесту — безответно!»
***
От автора: 20 глав уже позади — буду рада встретить ваши
впечателния) Молчание не просто принимать, когда роман в постоянной
работе)
В Итирсисе: 12 августа, суббота
«Посольский дом великого Тассира» оказался одноэтажным зданием
из невзрачного желтого камня. Парадные ступени почти примыкали к
дороге, вход отделялся от улицы строем тощеньких арок.
Век назад усадьбу строил один чиновник, большой поклонник
валицианского зодчества. Дом он величал не иначе как «виллою»,
много поправок вносил в архитектурный прожект самолично, а пожить в
этом творении успел недолго — был уличен в хищениях и завершил
карьеру каторгой.
Народная молва сохранила о первом хозяине столь добрую память,
что уверенно отводила ему лучшее место в адских котлах — и оттого
за домом закрепилось прозвание «советниковы вилы». Худые проемы
арок играли на пользу этому сходству.
На «вилах», отошедших казне, и разместили южного принца — в
последние полвека у Тассира в Ладии никакого посольства не было
вовсе.
Себастьян ощутил даже неловкость за столь явное пренебрежение к
дипломату — обыкновенно ладийцам не свойственна мелочная месть.
Вилла, зажатая между чужими оградами, казалась крошечной, темной и
тесной, и длинные предзакатные тени лишь усиливали контраст.
Арис шла рядом, взволнованно сжимая локоть кавалера и тоже
оценяя виллу: сравнение определенно было в пользу ее нового
отеческого дома — не слишком большого, но легкого и светлого.
Сегодня она «выходила» уже вторично.
Этим утром царевич Флавий смог, наконец, официально предъявить
Леонору и Арис монаршей родне. Обе леди волновались до дрожи, хотя
им обещали только узкий круг. Поначалу тот состоял из восьми лиц, и
Арис худо-бедно запомнила не только правящих величеств, но и
нескольких кузенов и кузин. К ее ужасу, зал продолжил пополняться и
после начала завтрака, так что вскоре она перестала различать
мужчин в мундирах и камзолах, а дам кое-как разделяла лишь по
платьям — милые лица большинства из них были дивно схожи с ее
собственным, а манеры не давали проявиться типажу. О том, чтобы
запомнить имена, она и не мечтала.