— Вблизи он взломал наш код, вошел в цех и подменил пластину.
После — зарядил дверь, и она заработала снова, как ни в чем не
бывало.
Лев-казначей помедлил, слегка прищурился и посмотрел в собранное
лицо магистра.
— Настоящая пластина у него, — сказал он, перейдя на
грассирующий шарльский.
Диего понятливо ответил на том же языке — ловцам и мастерам всей
тяжести случившегося знать пока не следует.
— Не только украл, но и вынудил нас печатать фальшивки. Это не
алчный мелкий аферист.
— Подрыв доверия к имперским бумагам — изящный росчерк
валицианских дожей, — без тени сомнений закончил пассаж казначей. —
В поддержку поддельного серебра.
— Со дня на день запустит печать своих фальшивок с нашим
чарованным штампом.
Диего не сомневался, что печатать злодеи примутся со всем
доступным им размахом. Его понимания мира финансов хватало
предречь: зимой ассигнации не будут стоить и половины заявленных
десяти лун.
— Мы можем позволить себе некоторое время тихих, но очень
активных поисков? — взгляд осторожного льва стал еще более
взыскующим.
— Седмица уже прошла? — даже по-шарльски Диего снизил свой голос
до такой ноты, что его не разобрал и знатный подчиненный маг. — У
нас есть еще две, самое большое — три. Затем не доложить его
величеству будет уже изменой.
Земский приказ ведал защитой печатного цеха, а Имперский банк
отвечал за людей, принятых в него на службу.
Совместное фиаско было не тем подвигом, о котором Диего и
казначей рвались бы хвастаться Максимилиану раньше времени.
В Итирсисе: 13 августа, воскресенье
«Булочная Лату
Кабак на Кленовой
Ювелир на Соборной
Усадьба советника Верде»
Алессан еще раз перебрал в уме добытый список — в короткие
четыре пункта уместились все, кто четвертого августа брал у пекаря
муку тончайшего помола. Разумеется, были и другие покупатели, но
только эти брали объем достаточный, чтобы расплачиваться
серебром.
И чьи-то монеты были «субаэратными» — проще говоря, оказались
медью под не слишком плотной серебряной маской.
Если владелец прозаической лавки «Хлеб и мука» никого не забыл
по прошествии целой седмицы, у Лиса наметились четыре пути, один из
которых должен вести к распространителю фальшивых лун. Само собою,
пекарь мог быть замешан и сам, но юноша тщательно слушал его
сундуки во время беседы — ни единой подделки. Алессан тогда
назначил пекаря нечаянным звеном этой цепи и, решившись на риск,
расспросил открыто. Взгляд юного мага очень помог пожилому
лавочнику обнаружить на диво цепкую память, которой он и сам не
знал за собою до этой минуты.