Чарованная щепка 2 - страница 164

Шрифт
Интервал


Он глянул на высокие напольные часы между гильдейских витражей и живо поднялся.

— Леди Арис! — рука легла на сердце в прощальном жесте. — Я должен идти к его величеству Максимилиану. Мы с ним не можем найти согласие в нескольких вопросах… О, как мало времени для истинных удовольствий!

Селим значительно склонился перед Арис, еще раз подбодрил писцов оценкой их опрятности и покинул читальную залу Гильдии магов.

Арис потрясенно глядела ему вслед, забыв о своей книге.

Она только приняла упавшие на нее перемены, начала постигать радости общения с отцом — и вдруг открыла, что это крохотное счастье может стоить многих сотен жизней!

Разве теперь она вправе беспечно сиять?

В Итирсисе: 17 августа, четверг

«И надо было рифмоплету назначать героя ректором? Сам скучал — зачем другим усложнять работу?»

Господин Гарольди не без причины костерил барритского поэта, чье творение ладийские прогрессивные барышни едва не хором затвердили наизусть.

Каков произведения герой! Устал, пресыщен и непонят, зато высокороден и богат — сие ли не девичия мечта? Болтался по Срединному морю, жаловался лютне на гордое свое одиночество. И ладно бы расстался там с читателем — красиво, под ветрами на скале! — так нет, поэт пошел на поводу у мнений света и добавил еще песнь, где этот совершенно непригодный ни к педагогике, ни к управлению молодой бесстыдник становится ректором некой академии. На своем посту он занимается ничуть не вопросами образования, а исключительно препирается с одной языкастой и дурно воспитанной девицей. Само собой, его раздумья о жизни сметает как будто морскою бурей, он рычит, получает прозвание «Дракон», и все-таки, сраженный, падает к ее ногам. Свадьба, разумеется, красивая.

Казалось бы, господину Гарольди — какая в том печаль? Однако, он был главою Просветительского приказа, а заодно и Университета Ладии — паломничество к нему юных дев, открывших в себе тягу к знаниям, выходило уже за всякие рамки. Семидесятилетний ректор, дважды отец, четырежды дед, непомерно устал встречать их рвение, сменяемое раздражением от встречи с ним, весьма разнящимся от книжного «Дракона». Семь свободных искусств тут же теряли для этих барышень всякое очарование.

«Теперь заявляются парами? — обнаружил господин Гарольди. — И это еще в неприемный день!»

Колонный холл со статуями муз рябил от разномастных типажей — к учебе и преподаванию допускались представители любого пола и сословия. Рассадник вольнодумия не понуждал птенцов к единой форме мысли и одежды. Студенты чинно шли, поспешно шаркали и резво метались туда и сюда, сверяя час начала классов исключительно с собственной совестью. Близ центральной аудитории бездельник в потертом камзоле неспешно разъяснял двум аристократкам не самый краткий путь до кабинета ректора и даже рвался непременно юных странниц проводить.