— С патентом никто не посмеет продать артефакты, подобные нашим?
Даже за попытку будет крупно оштрафован…
— Если только он ладиец, — брат вздохнул. — Ведь наработки по
«вещальникам» вполне могут уплыть и за границу.
Ладонь Виолы прижалась ко рту.
Расклад повеял еще большей катастрофой.
В Итирсисе: 26 августа, суббота
— Вы знали, что она заявится? — спросила гостья в синем, укрывая
движения губ страусиным веером.
Хозяйка приема, супруга советника Верде, тоже взирала на
распахнутые двери гостиной в легкой оторопи, смешанной и с
любопытством — вошедшую пару означили как ее высочество Арис Терини
в сопровождении кузена, Алессана Алвини.
Диего днем предупредил запискою: вынужден вместо себя отправить
сына и надеется, что хозяева найдут общение с юношей более
занятным, чем жалобы и скрипы мрачного служаки. Однако, о
присутствии ее высочества коварный комбинатор не обмолвился и
словом.
— Государь оказал почтение принцу и без официальности отправил
представителя, — предположила хозяйка, осматривая маленькую леди. —
Недурна, но этот выбор странен. По слухам, совершенная дикарка.
— Ко всему — дочь несчастного Флавия! — нервически ускорила свой
веер гостья в синем. — Могу представить, какой взаимной ненавистью
они отяготят ваш вечер. Принц остер на язык даже на ладийском, а
женщин он и вовсе не считает за людей.
— Только бы не опозорила и нас, и весь монарший род своим
испугом, — вздохнула растревоженно хозяйка.
Принц на другой стороне гостиной уже был окружен только
мужчинами — дамы быстро обнаружили, что он утончен лишь когда того
хочет, а льстить ладийкам, очевидно, интересным не нашел. Им скоро
надоело поощрять его презрение, и леди сбились в маленькие стайки
поодаль. Три десятка гостей так уплотнились, что «белая зала»
усадьбы с ее золоченой лепниной казалась величавой и пустой.
Селим сегодня развлекался безо всякого стыда: от иноземца ждали
эксцентричности, и он перчил ей щедро и с размахом. Принц досказал
что-то хозяину — по виду последнего, вежливо-колкое — и обернулся к
растворенной двери. Доселе прибывавшие удостаивались от него
заметок вроде «Очарующая вышивка! Словно пол в кабинете
владыки!»
Теперь советник Верде несколько вспотел, ожидая атаки на новую
гостью — как бы не случилось в его вотчине международного
скандала!
Реакции тассирца не сумели угадать ни сплетницы, ни мнящие себя
прозорливцами государственные мужи. Селим восхищенно вдохнул, будто
на его глазах совершилось чудо, и устремился навстречу, взметая
края своих красных одежд. Он замер перед внучкой императора,
муслиновые драпировки с медленной покорностью осели, зато узором
повилось приветствие и упоение «великой честью».