Леди Арис улыбнулась и протянула руку принцу в полуформальной
легкости, допустимой только между равными. Под изумлением гостей
принц не вздернул черных бровей, а охотно склонился к изящной
кисти, внезапно выказав познание всех тонкостей ладийских
политесов. Ни одна из дам на вечере не смела вести себя с принцем
подобным образом — страшно и думать, что бы южанин на это
сказал.
— Однако, царская кровь — не водица, — отмерла хозяйка. — Ее
высочество не так проста. Не от зависти ли на нее клевещут?
Алессан, ведший Арис под локоть, тоже посмотрел на нее
по-новому. Он еще опасался за ее манеры в трудном обществе! Да
большей выдержки перед послом не проявила бы и Лея.
Взгляд Селима проскользил по спутнику любимой жертвы — его
наличие, притом не жениха, а очевидно из высоких, принца неприятно
осадило: «царевне» следует считать их всех заносчивыми снобами, а
не доверчиво висеть на согнутом локте!
Принц был бы удивлен узнать, что Арис полагает Лиса весьма
«заносчивым», и даже порядочным «снобом», но это не мешает ей
«доверчиво висеть».
— Кузен Алвини убедил меня, что был уже представлен в день
речной прогулки, — улыбнулась она, желая познакомить принца с
братом.
— О леди Арис! Вы прекрасная сегодня.
Селим предпочитал налаживать мосты, а не припоминать блондина.
Он проскользнул по вроде бы знакомому лицу без интереса, взял на
заметку родство хлыща с главою Земского приказа, и уже готовил Арис
новый комплимент, когда вдруг утвердил свой взгляд на вороте ее
кузена. Сдержанный черный камзол украшался рубиновой брошью.
Кудесник-ювелир придал ей вид изящного тюльпана, а камни
заставил пылать изнутри. Красные блики ложились на россыпь алмазов
по краю, изумруды зеленым листом прилегали с одной стороны и
устремлялись выше самого цветка. Селим не оценил бы брошь — его ли
удивить! — если бы не ведал в точности, из чьей шкатулки она вынута
десятки лет назад.
Это «соргуч» — украшение на головной убор тассирской знати.
Каждому из сыновей, достигших возраста ношения тюрбана, султан
крепил такой фамильный знак — и форма тюльпана была привилегией
рода владыки. Этот, без перьев, зато с длинным стрельчатым листом,
еще сияет на давнем портрете самого старшего из братьев принца.
Наследник империи с гордостью носил подаренный соргуч почти
везде, не исключая и полей сражений. В шестнадцать, в битвах против
Ладии, султанский сын уже командовал полком. Дела Тассира шли
уверенно, и накануне при Парье был схвачен Флавий. Ладийцы озверели
от обиды — в попытке выкрасть пленника решились на ночную вылазку
одной магической пятеркой. Маневр поначалу удался, в шатер проникли
и облазили, но ни южного принца, ни ладийского царевича в лагере
тогда уже нельзя было найти — ценную добычу отправили к владыке
самым скорым ходом, с легкою охраной без вещей и под контролем
лично триумфатора. Лазутчики были разочарованы и злы, кроме
небольшого саботажа не успели ничего и предпринять до появления
тассирских магов. Однако, и само хозяйничанье нечистых рук в шатре
наследника стыдом покрыло армию Тассира. До сей поры от унижения
сводило зубы: реликвии султанского двора утекли к пятерым
желторотым ладийцам.