Царевич онемел, пока император протянул руку ладонью вверх.
— Останьтесь, господин Алвини, — велел он.
Магистр покорно склонил голову и положил на ладонь императора
камень раздора. Вопросы международных отношений были выше его
ступени.
Флавий не мог прийти в себя: Диего не просто обвинил его без
разговора, но организовал еще свидетелей позорного допроса! Чем так
быстро убедили педантичного магистра?
В кабинет царевич следовал на едва гнущихся ногах.
Облик императора порой обманчиво наводил иностранцев на мысль о
скромной ладийской казне — но его кабинет разбивал впечатление
вдребезги.
По малахитовым стенам от пола струился янтарь: то расплетался на
ветви деревьев, то соединялся в реки, рвущиеся ввысь. Завороженные
этим чародейским током, гости не сразу могли поднять глаза на
небесную голубизну потолка и огромные окна во дворцовый сад, где
теперь созревали яблоки. Темные столы и стулья с резными ножками
тут и там размещались по кабинету, но были пусты — если не считать
большую карту на одном из них. Помещение будто назначалось для
задумчивых прогулок вдоль и поперек, а не работы с бумагами.
Янтарная магия ошеломляла Флавия каждый раз, и даже Селим,
бывший здесь не впервые, выказывал покой не без усилий.
Секретарь закрыл двери снаружи: троим предстоял разговор без
свидетелей.
Максимилиан поставил камень на ближний стол, не садясь, и тем не
давая права садиться принцам. Хотя эпизод и обещал неприятный
перелом, затягивать его охоты не было.
Легким касанием чар он выпустил звук из магической клетки.
Несколько секунд артефакт набирал заряд, и по янтарному кабинету
рассыпался бисер тассирских слов.
— Это речи владыки Тассира, — ответил Селим на молчаливый взгляд
его величества.
Другой голос, чуть менее быстрый, узнавался без колебаний —
владыке отвечал плененный царевич.
Император дослушал короткий слепок беседы, еще не поняв ни
слова, но Флавий несколько побледнел. Отметив эту деталь, государь
не попросил его о переводе, но обернулся к дипломату.
— Вас не затруднить передать суть разговора, господин посол?
— Полагаю, это последняя встреча владыки с нашим гостем, — с
готовностью пояснил тассирец. — Хотя я сам не наслаждался ею.
Тронув камень своими чарами, он пустил беседу по новому кругу,
но теперь живо проговаривал на ладийском звучащие реплики.