Тот день, когда я, наконец,
освободилась от браслета, стал одним из самых счастливых в моей
жизни. Впрочем, до этого было ещё далеко. В мои тогдашние семь лет
ни о чём подобном я и не помышляла.
Маг закончил разговор с отцом, присел
напротив меня, и я вновь окунулась в омут его стальных очей.
- Ты хорошая девочка. Оставайся
такой. Просто не нарушай правила, и всё будет отлично. Родиться
метаморфом не означает конец света, что бы тебе не говорили другие.
Мир большой, найдется и для тебя место. Помни об этом.
Маг стремительно развернулся и
покинул нас, бросив на прощанье.
- Не забудьте. Жду вас через год у
себя.
А я? Я была счастлива уже тем, что
больше мне не надо сидеть в подвале. Подумаешь, браслет! Главное,
теперь можно снова жить обычной жизнью. Целый год, не вспоминая о
том, что я другая.
Глупая, глупая Шелль! Другая — это
навсегда. О таком невозможно забыть. Не дадут.
Поначалу я и впрямь верила, что всё
плохое позади, что можно просто вернуться к обычной жизни «до...».
Подумаешь, староста в след шипит, он и в прошлом меня недолюбливал.
Бабка Мызька про меня небылицы рассказывает, ну, на то она и первая
на селе сплетница. Работа у неё такая: гадости про всех выдумывать.
Да другие её товарки при виде меня вообще на всякий случай
крестятся. Даже смешно. Что с них, старых дур, возьмешь? Обижать
меня всерьез деревенские всё же опасались. Отец мой имел репутацию
мужика сурового. Все знали, что дочь в обиду он не даст, защитит,
если понадобится. Так что по деревне я ходила без страха. Вскоре и
старосте меня задевать надоело, и бабки на завалинке нашли новую
интересную тему для обсуждений: сначала девица Малеха в подоле
принесла, потом брюква не уродилась. Жизнь вроде бы входила в свою
привычную колею.
Друзья и родня относились ко мне
по-прежнему, как мне казалось. К сожалению, оказалось, что только
казалось.
Первое время мои братья кидались бить
каждого из деревенских ребят, кто в сердца бросал мне в след:
«Нечисть». Раньше я и сама могла за себя постоять, но вот после
того, как выяснилось, что я метаморф, отец провёл со мной серьезную
беседу на предмет: «Не подставляться». То, что было дозволено
обычным детям: драться, обзываться, мне могло доставить куда больше
неприятностей, чем следовало. Я не особо поняла почему, но отцу
поверила и пыталась вести себя прилично, насколько это в принципе
возможно для живой, любознательной семилетней девочки. В общем,
отдувались за меня братья. Поначалу. Мало помалу им тоже надоело
кидаться на любого, кто против меня слово вякнет, а потом и вовсе
мы стали проводить всё меньше и меньше времени вместе. Я заметила,
что другие деревенские ребята испытывают чувство неловкости и
одновременно жгучего любопытства по отношению ко мне. Они вроде как
всё время ждали, что я превращусь то ли в монстра, то ли в весёлую
зверушку для забавы. Это мне совсем не нравилось, и я сама шаг за
шагом начала отстраняться от привычной компании. Всё чаще я убегала
в лес в одиночестве, а когда наступила зима, проводила время в
кузне, наблюдая за работой отца. Там было тепло и уютно. Отец —
единственный, чьё отношение ко мне не изменилось, как мне думалось.
Мама скорее всего, теперь имеет смысл называть её мачехой, стала
другой. Слегка, совсем незаметно, но другой. Она перестала меня
обнимать. Я не сразу это поняла. Сначала лишь ощущала невысказанную
тревогу, но вскоре заметила: она меня боится, как и все чужие. Я
перестала быть для неё просто ребёнком, а стала неведомым
существом, от которого неясно, чего ждать. Возможно, она даже
чувствовала опасность, какую-то угрозу для неё и остальных с моей
стороны. Хотела защитить от меня своих собственных детей. Защитить
от меня?! Моих братьев и сестру, которых я нежно любила?! Глупость,
скажете вы, но, в конце концов ,она была простой необразованной
женщиной. Если даже маги, опасаясь метаморфов, сделали всё, чтобы
обезопасить от них мир, что говорить об обычной деревенской
женщине? Раньше я никогда не думала о том, что мама мне не родная,
а тут постепенно это отсутствие кровной связи вылезло наружу.
Может, если бы подобное случилось с сестрой, она стала бы вести
себя иначе? Не знаю. Но факт остается фактом: я словно перестала
быть её дочерью. С тех пор, как выяснилось, что я не человек, а
метаморф, она ни разу не обратилась ко мне: «Детка, доченька»,
только по имени, да и то чаще старалась обойтись простым «эй
ты».