– И чем ты займёшься там, в
Польше? – я решил наконец нарушить молчание.
Мне хотелось ускорить процесс
разрушения того, что мы оба хоте ли бы задержать ещё хотя бы на
одно мгновение.
– Мне предложили вступить в
Польскую Партию Социалистов, в отряд по спасению и вербовке
проклятых. Сейчас, наверное, самый подходящий момент, чтобы
исполнить мою мечту. И мне бы хотелось принять участие, в
возрождении нашего собственного, польского Беловодья. – сказала
она, соскоблив ногой ещё немного кирпичной пыли.
– Беловодье... Вспомнила
легенды старообрядцев, которые те рассказывали нам в
детстве?
– Да... Мы все тогда были в
одной лодке и лелеяли общие мечты. А теперь можем, наконец,
попробовать воплотить мечту в жизнь.
– Мечту о стране, где все
будут равны?
– И никого не будут принуждать
к перекрещиванию или изгонять с родной земли.
– Почему эту страну мы не
можем сделать такой? Все вместе?
– Потому что она не наша.
Здесь живут те, кто угнетал нас больше столетия. Те, кто ссылал
наших дедов и отцов. Те, из-за кого мы могли утратить культуру. Те,
кому изначально нет места в Польше.
– Получается, не всем рады в
нашем Беловодье?
– Мне кажется, что тебя это не
должно волновать. Разве не главное, что там будут рады тебе? Разве
должны тебя волновать страдания народа шовинистов и
империалистов?
– Наш народ не лучше. Мы
делали то же самое, когда наша страна была на коне, а эта в упадке.
Возможно, если бы мы тогда протянули им руку...
– Они бы надели на неё
наручники и колодки. Это их сущность. И ты, как потомок сибирских
поляков, должен знать, что...
– ...мы делим общую судьбу.
Это то, что я понял за последнее время. И свободы мы сможем
добиться только вместе. Потому что на деле, не так уж и сильно
отличаемся друг от друга. Вернее, вообще не отличаемся, если
посмотреть чуть ниже царских домов и шляхты.
– Я не понимаю, как ты вообще
начал превращаться в большевика. Сначала заявил, что будешь
участвовать в ограблении, а теперь вот так говоришь. Даже не знаю,
что хуже.
– Хуже превратиться в польскую
шовинистку и отказаться от экспроприации ради спасения каких-то
проклятых! – я в ярости вскочил на ноги.
– Ты не поймёшь, как страдают
проклятые, пока не станешь проклятым. А вот почему ты не понимаешь,
как страдает наш народ? Неужели ты перестал быть
поляком?