С трудом заставила себя выпрямить
ноги и сесть. Опираясь на стену, сползла с сундука и, шатаясь,
приблизилась к дровам, лежащим прямо возле печи. Выбрав поменьше,
положила на едва тлеющие угольки, подула на них, пытаясь оживить
огонь.
На лбу выступил пот, я, оттерев его
со лба, подошла к ведру, снова отпивая теплой воды. Взгляд вернулся
к печи, там разгорался огонь, и я положила еще несколько поленьев
покрупнее.
Вернулась к сундуку, приоткрыла мех,
разглядывая малыша при тусклом свете из печи. Крепкий мальчишка, по
сравнению с теми, кого я видела, не похож он на только что
родившегося. Месяца три отроду, не меньше…
— Надо бы дать тебе имя… — погладила
я по крошечным кулачкам. Может, что-то скандинавское? Только
родился — и сразу борьба за жизнь, и молчит же в основном, что
весьма отличало его от современных младенцев.
— Имя сыну дает отец! — дверь в
домик скрипнула, и в нее вошел мужчина. Он прошел до стола и уложил
на него очищенную тушку птицы.
— Я не уверенна, что знаю, кто он, и
жив ли он… — покачала головой.
— А как зовут, и откуда он, ты это
помнишь? — он шустро достал из-под стола котелок и, сунув туда
птицу целиком, залил водой и поставил тот в печь.
— Дель? — произнесла услышанное в
родовых потугах имя.
— Аделла?
— Не знаю…
— Что-то я не припомню таких имен
среди леди в ближайших замках. Хотя, их всего пара, но точно таких
нет. У серых жену альфы зовут Марьям, а у белых с роду не было
леди, их альфы были одиночками, — он говорил малопонятные мне вещи,
да еще и, кажется, ознобснова
возвращался, и меня начало бросать то в жар, то в холод.
— Пей, — он снова налил отвар в
кружку и сунул мне в руку.
Выпила уже не поморщившись,
пристроилась к сыну, и попыталась накрыть себя куском шкуры.
Медведь подошел и, сняв мой плащ со стены, накрыл им
нас.
Я опять провалилась в тяжелый
сон.
«Два белых огромных волка стояли на
вершине утеса и синхронно выли на луну. Звучала вечная песнь любви
и волчьей верности».
На дворе
стоял день. Из оконца сквозь кожу в комнату попадал тусклый свет.
Встала с сундука, пошла, подкинула дров в печь, подошла к столу. На
нем стоял чугунок с варевом. Я заглянула внутрь: разваренная птица,
какие-то коренья, травы и, видимо, крупа. Взяв большую ложку, наложила
в миску варева и с аппетитом его съела. Малыш завозился, я, размяв
кусок мяса в своей миске, принесла щенку. Он шумно зачавкал,
пытаясь есть. Ну, хоть так что-то будет в желудке
волчонка.