- Волю мне дайте, волю… волю або смерть! - так жалобно, так надрывно все это слышалось, что сердце захолодело, и слезы навернулись на глазах, и голова закружилась так, что не устоять прямо…
Саша глянула вниз и увидела кровь - черную, густую, как смола, вытекающую из-под церковной двери широким потоком…
- Волю мне дайте… Отворите! Отворите! - уже не шепот - хриплый крик, полный отчаяния, и дверь дрогнула под ударом, и снова, и снова…
Разом позабыв все, что нужно сделать, не прочитав молитвы, растеряв остатки храбрости, раскинув крестообразно руки, Саша шарахнулась от двери, бросилась наутек, и, споткнувшись на первой же ступеньке, кубарем полетела в снег…
Изнутри церкви доносились глухие удары - словно кто-то бился о дверь со всей силы - рычание, крики, стоны:
- Волю мне! Волю! Дайте вооолю…
***
Как они добрались до дома - никто не запомнил: Ариша и Лена тащили Сашу под руки, шепча в оба уха:
- Не оглядывайся! Не оглядывайся! Идем поскорее, идем!
Ариша кое-как удерживала гаснущий фонарь, а Саша, стиснув зубы, едва переставляла дрожащие, ватные ноги, что отказывались слушаться…
Все три не признавались друг другу, охваченные темным, глубоким страхом, но все три явственно слышали за собой скрип снега, быстрые, сторожкие шаги, и тяжелое, хриплое дыхание… не то человека, не то зверя, не то - немыслимой нежити, чудовища, все же проскользнувшего в зазор между мирами, покинувшего Кощееву Навь, и теперь жаждущего теплой крови, человеческой плоти, чтобы ощутить в себе биение жизни…
Но вот уже и освещенная аллея - слава Богу! - а за ней усадебный дом…
Вбежали через черный ход, не отряхивая ног, не раздеваясь, пробрались в спальню. Заперлись, заложили засов… и только тогда смогли выдохнуть.
Забрались все втроем в одну постель, хоть Лена и ругалась на Сашу с Аришей, что прилипли к ней - старшей - точно котята к матери, и не хотели отпускать.
О том, что приключилось возле церкви и по пути домой, никто из них не поминал - очень уж страшно было…
Саша дольше всех не могла заснуть: стоило прикрыть глаза - и тьма окутывала ее, черным, плотным облаком, пахнущим могильной землей и сухими травами, и проступала церковь страшным, острым силуэтом, слышалось заупокойное пение, трезвон, вздохи, причитания, и шаги, быстрые, отчаянные шаги, взад и вперед, и по кругу, и тоскливый стон: