К концу месяца партизанские части
собрались вокруг города Фоча, ставшего на три месяца центром
движения (т.н. «Фочанская республика»). Там ВШ начал работу по
консолидации сил и также выпустил «Фочанские прописи», первые
инструкции по организации жизни в освобожденных районах.
Не в последнюю очередь из-за
медлительности итальянского командования, не сумевшего вовремя
захлопнуть ловушку, немцам не удалось уничтожить партизан. Тем не
менее, Вермахт восстановил контроль над горнорудным районом, а
хорваты укрепили усташские гарнизоны. Одновременно, в конце
января-начале февраля, происходило отступления партизан из
Санджака, где также в результате успешного марш-маневра
народно-освободительные силы вышли из-под удара и прорвались в
район села Камена Гора.
Штаб в Санджаке (в первую очередь
Милован Джилас) решил избавиться от «балласта» в виде колеблющихся
и больных бойцов. Часть из них пробиралась в Фочу самостоятельно,
многие погибли или попали в руки неприятеля. Верховный штаб уже
через неделю осудил решение Джиласа.
Основные отличия в мире «Юнака»:
— успешно взята Плевля;
— сформированы не одна, а две
Пролетарские бригады;
— сохранен очаг движения в
Черногории и Санджаке;
— Джилас и командиры-«леваки» не
успели накуролесить;
— в силу более «вязкого» и упорного
сопротивления партизан отложена переброска 342-й дивизии на
восточный фронт, где она действовала с марта под Ржевом, в районе
Сапегино-Петушки-Палатки.
И снова арестантская в бывшем
полицейском участке, только рангом повыше — одиночка, не общая, с
железной кроватью и железным столиком. Разве что надписи на стенах
те же самые — «Чтоб вы сдохли, фараоны!», «Жандармы — сволочи» и
прочее в том же духе, включая непременное «Поцелуйте меня в
задницу». Безусловным украшением камеры служил крайне
обстоятельный, в три столбца, список супов, соусов и закусок, на
изучение которого я потратил минут пятнадцать.
После чего вернулся к обдумыванию
мысли, что количество кутузок в моей жизни растет, неровен час,
вырастет и количество кладбищ — первым быть почетно, но вот стать
первым, расстрелянным по приговору трибунала в Фоче...
Но роту!!! Роту за что? Кому-то
завидно стало, что мы лучше всех вооружены? Так мы и работаем
больше прочих.
Изматерился, отбил кулаки о шершавую
стену, выдохся, плюнул и решил, что вряд ли меня собираются судить
ночью — по обмолвкам конвоиров, процесс намечен на завтра. Заснул
мгновенно, сказалась усталость последних дней и проспал все на
свете, пока меня не разбудили громкие препирательства в
коридоре.