Пользуясь замешательством «вы не
ждали нас, а мы приперлися», Лука и я уселись и выставили на стол
кулаки с зажатыми в них гранатами:
— Знаете, что это?
— Итальянка, — заторможенно ответил
один из хозяев.
— А что будет, если я ее уроню?
— Брось эти дурацкие шутки, дечко! —
даже не дрогнул широким лицом малый лет тридцати.
— Бросить? Да легко, — широко
улыбнулся я. — Но сперва поговорим.
Свободной рукой развернул шубару,
чтобы звездочка-петокрака встала на свое место.
Четники кто неотрывно смотрел на
гранаты, кто покосился на сложенное в углу оружие, но все застыли,
сообразив, что из не сильно большой комнаты убежать не успеют.
— Так что, поговорим?
— Поговорим, — согласился
широколицый и отодвинул глиняную миску с кашей. — Ты кто такой?
— Командир ударной роты Первой
партизанской бригады Владо Мараш. А ты?
— Командант Сараевской бригады
поручник Сава Дериконя.
— Ты-то мне и нужен, — я
полуобернулся и свистнул оставшимся на улице.
Партизаны заходили в натопленную
избу, отчего в ней сразу стало прохладно и тесно, а лица четников
понемногу менялись с испуганных или удивленных на завистливые — три
пулемета и четыре автомата на десять человек это вам не баран
начхал.
Убедив собеседников в нашем
подавляющем огневом превосходстве, мы с Лукой вернули гранатные
чеки на место.
— Вчера в пяти километрах от вашего
штаба, — мягко начал я, пристально глядя в глаза поручнику, — на
дороге от Олова до Семизоваца неизвестные в шапках с сербскими
кокардами обстреляли два партизанских грузовика из пулемета.
Дериконя напрягся — у нас тут без
малого гражданская война, за такое могут пристрелить, а не просто
побить, пусть и ногами. Прямо тут, под закопченными балками
потолка, на которых висели вязки лука и чеснока.
— Во-первых, — продолжил я, — прошу
немедленно обратить внимание на качество стрелковой подготовки во
вверенной вам бригаде.
Один из четников глухо заворчал в
густую бородищу.
— А во-вторых, — посмотрел я на
него, — у нас приказ в случае повторения подобного, отвечать огнем
на поражение. Как мы стреляем, показать?
— Наслышан, — буркнул командант.
А бородач выругался сквозь зубы, и
посылал проклятия на головы безбожных коммунистов.
Разгреб слои одежды на вороте,
выудил крестик на гайтане и показал ему:
— Такой же православный, как и
ты.
— Жидам служишь! — взвился бородач,
чем живо напомнил мне покойного Бубку Шопича.