— Хорошо будет с твоими гренадерами, — пообещал
Ушаков. — Казнить вас не за что, а миловать нечем. Пока
нечем… — он многозначительно улыбнулся. — Так что барон,
не бойся, сказывай…
Я прокашлялся и приступил к долгому рассказу, стараясь не
утаивать подробностей:
— Все началось с того, что в моем капральстве вместо князя
Сердецкого служил его холоп, Михай…
— Ишь ты какой, из-за холопа крепостного на разбойство
пойти решился! — внезапно восхитился Ушаков. — Силен,
хвалю тебя. И слова верные говоришь: «сам погибай, а товарища
выручай». Самлично придумал или надоумил кто?
— Надоумил, — кивнул я. — Не мои это слова.
— Ты, поди, думал из-за хлопца этого Михая мы с тебя все
жилы вытянем? — прищурился Ушаков. — Негоже у барина
имущество воровать… Так ведь?
— Так, — склонился я.
— Вот! — поднял указательный палец Ушаков. —
Испокону веков на Руси водилось, чтобы о душе мужицкой хозяин и
благодетель заботился — помещик, ну а над ним царское величие
стояло. Ты же в этот миропорядок влезть решил. И не испужался?
— Испугался немного.
— Значит, испугался, — удовлетворенно протянул
Ушаков, — а за пуганного трех непуганых дают. Мне такие
персоны ой как нужны. Тимоха, — он взглянул на чиновника: —
Выйдь ненадолго.
— Сей секунд, — поклонился чиновник.
Теперь мы остались вдвоем. Известный своим веселым характером
Ушаков помрачнел.
— Выскочка, мнящая себя польским крулем, — Станислав
Лещинский, выполнил свое обещание вредить державе Российской как
только можно. Деньги, что вы нашли, фальшивые, изготовлены в
Польше, причем сделаны добротно — Тимофей Пазухин, что прибыл со
мной не нашел в них почти никакого изьяну. Монеты чеканены и
гуртованы зело добротно, и отнюдь не молотком или другими малыми
инструментами. Нет, барон, тут машина большая трудилась. И сколько
таких денег наделано подсчитать невозможно. Почитай, каждый второй
пятак ненастоящий. Ежели с 1723 году монетный двор наделал
пятикопеечников на три с половиной мильона, выходит, что фальшивых
мильон, а то и поболее будет. И все они до сих пор в ходу. Вот и
суди сам, какая от этого убыль казне.
— А что нельзя их сразу изъять как фальшивки? —
удивился я.
— Сразу нельзя, — устало произнес Ушаков. —
Простой люд совсем по миру пустим, а выкупить их не представляется
возможным. В казне денег не хватит.