Он протянул ей ладонь и огнёвка впилась острыми зубками в его
кожу, слизывая проступившую кровь и вместе с ней золотистую
энергию. С помощью неё зверёк поймёт, когда хозяин окажется
достаточно близко, чтобы она смогла к нему прийти. К его огромному
сожалению питомцу, чья аура насквозь была пропитана огнём, он так и
не смог привить хотя бы пару искр магии пространства. Любые
инородности, помимо огня, мгновенно выжигались и это стало залогом
их долгих расставаний, к которым ни огнёвка, ни сам бог никак не
могли привыкнуть.
Он закрыл глаза и одним единственным движением выбил из
нынешнего тела всю оставшуюся в нём жизнь. Всё, что бог успел —
задать себе направление. Ему оставалось полагаться лишь на удачу и
надеяться, что переродится он как можно ближе к девочке с красными
глазами. И что она не умрёт до того момента, пока он её не
найдёт.
***
— капает, капает, капает кровь и сыпятся изумруды вновь… — тихо
перебирал струны бард, наблюдая как заживляет своё ранение небо. Он
был не лучшим стихоплетом и певцом. Чаще всего от его завываний
люди расходились, цветочки увядали, а деньги ему платили ради того,
чтобы он замолчал. Он долго жил, умел многое, и славился тем, что
коллекционировал предсказания разных стран. Он знал тысячи легенд и
давно ждал похожего знака. Сейчас знамение наконец свершилось. На
небе в опасно близости друг от друга прошлись две луны, показывая,
что время хоть и близится, но ещё не подошло. Бард ждал
тысячелетиями. Подождёт и ещё чуть-чуть. — капает, капает кровь,
грядёт новой жизни…
-…виток… — вместе с бардом допел последнее слово ветер и небо
над миром вновь стало синим, наполненным бездонной пустотой. Он
затушил костёр, зачехлил музыкальный инструмент и, закинув его на
спину, отправился в путь, к самой маленькой, но не менее самобытной
и прекрасной Империи людей.
Колесо завертелось.
Он ненавидел перерождения из-за беспомощности, которую испытывал
попадая в слабое детское тело. Если ему сопутствовала удача, что
происходило нечасто, первые годы ладно ложились в незамутнённое
заклинание детства, которое для него было чем-то вроде длинного
праздника. А если ему с родителями не везло…
Воздух пах влагой и едва уловимо кровью. Понять причину этого,
не обладая возможностью разлепить глаза, было невозможно.
Отдалённость Сердца мира от этой группы маленьких островков
сказалась на его возможностях и бог, находясь в слепой темноте
первую склянку жизни, с раздражением понял, что попал в звериное
тело, хотя вовсе этого не хотел. Рядом ничего не пищало и не
шебуршалось, окружающая обстановка была тихой и жуткой, а он
пытался снова и снова определить в чьей шкуре оказался.