Я пока не понимала, перед кем
спасовало это страшилище, только ощущала, словно бы издалека, что
неизвестный неотвратимо надвигается. Отстраненно отметила, что мое
тело продолжает выгибаться на песке, голос сорван, а я все никак не
могу выбраться из этой чернильной тьмы.
В момент, когда увидела большие
голубые глаза, была готова к новому залпу боли, но его не
последовало. Обладатель необыкновенно красивых глаз, даже
не голубых, а цвета морской волны — или они
просто меняются, как хамелеон? — приблизился то ли к моей душе, то
ли к моему сознанию. Физически я все так же валялась на
песке.
От незнакомца исходила мощь, но она
не давила, не заставляла отбиваться и не вызывала желания
спрятаться. Наоборот, его сила несла с собой уют и спокойствие. Я
не боялась голубоглазого. Он не вызывал паники.
И пусть я все еще не понимала, что
происходит, откуда-то появилось смирение и осознание — как бы я ни
поступила, прежней жизни не вернуть.
У меня не было голоса, я не могла
произнести ни слова, но это оказалось не
нужным — я уже знала,
что должна сделать. Откуда это знание, сообразить было
сложно. Может, всегда жило со мной, может, появилось вместе с
перемещением в это странное место...
Мне предлагали сотрудничество,
долгосрочное, пожизненное. И если красноглазый мог добиться его
силой, надавить, вымотать меня так, что я оказалась бы на грани
жизни и смерти, то голубоглазый не желал причинять вред. Он
просто предлагал стать моим. Но,
не получив согласия, не стал бы добиваться своего силой. Ушел бы
так же тихо, как и появился.
Все это пронеслось в голове за доли
секунды, как и понимание: уйдет голубоглазый, монстр с красными
глазами тотчас продолжит мою агонию, чтобы получить желаемое —
меня.
Выбор оказался невелик, и я дала свое
согласие. Выбрала второго, хоть и догадывалась, что он намного
сильнее и, возможно, страшнее, просто действует хитростью. Впрочем,
хотелось верить, что дело вовсе не в ней, а в благородстве.
В последний раз выгнулась на земле,
ощутив невероятную боль, затем вытянулась и затихла, прислушиваясь
к собственному рваному дыханию и ощущениям, царящим в теле.
Что-то изменилось.
— Превращение оборвалось? — донеслось
до меня. — Я ошибся?
Наверняка говорил тот мужик, с
которым я дралась, но на меня такая апатия навалилась, что
выяснять, в чем он ошибся, совершенно не