— Сварим в кипятке? — деловито осведомился Денис.
— Думаете? — задумчиво сложила губы бантиком Златка и неуверенно
произнесла: — Может, лучше кожу содрать живьем?
— Неплохая мысль! — последовал одобрительный кивок. — А потом
посадим на кол.
— И все что останется — четвертуем! — радостно подхватила она. —
А затем сожжем, и пепел развеем по ветру.
— О, боги! — уже не только глаза, но и руки были обращены вверх.
— В жизни не встречал столь несерьезное высочество. Хоть бы
рассердилась для приличия… И министр финансов хорош… — Француз
горестно покосился в сторону Дениса. — Идеальная пара…
— Милый мой Доминик, — девушка ласково посмотрела на Брюэ. —
Терпите… еще не то будет… — И, повернувшись к Денису, устало
спросила: — У вас все? Заканчиваем?
— Последний штрих, ваше высочество, — заторопился он. — Еще нам
потребуется высокопоставленный перебежчик.
— Английский или французский?
— Наш, — коротко ответил Денис.
Глава пятая
— Барин, мыла французские круглые доставили ямочной почтой и
дюжину веничков перяных для обметания в покоях. — Ключница Аглая с
силой провела ладошками по роскошному бюсту и пренебрежительно, с
нескрываемым превосходством покосилась на тоненькую фигурку Юльки.
— Спрашивают, что еще надобно?
— Пудра хорошего с фиалковым духом фунтов десять и фланели
голубой аршин с полдюжины. — Василий Тертышный, резко затормозив
каблуками, торопливо выгреб горсть медяков из кармана и высыпал в
ловко подставленную ладонь. — Держи, рассчитаешься с посыльным… —
и, уже убегая, на ходу крикнул: — Воды пермонтской на столы не
забудь поставить и бочку полпива приготовь.
Увлекаемая следом Юлька едва не растянулась от сильного рывка за
руку.
Театр размещался в небольшом летнем флигеле, скрытом зеленью
ухоженного сада. Подмостки поднимались всего на пару пядей от пола,
но обзор был прекрасным. Зал для публики заставили легкими
столиками. На сиденьях плетеных кресел лежали небольшие пуховые
подушки.
Между тем начали прибывать первые гости. Легкие коляски, шурша
по гравию, вкатывались во двор и высаживали местных ценителей
театрального искусства.
— Купец Сафонов, хозяин кожевенной фабрики, — снисходительно
шептал помещик на ухо своей новой приме, представляя очередного
гостя, и важно протягивал тонкие пальцы для пожатия.
— Уездный голова, коллежский советник Вельяминов… — голос
становился трепетным, с придыханием. К этому гостю режиссер спешил
на полусогнутых, расплываясь в слащавой улыбке и широко разводя
руки в стороны для объятий.