— Тогда какого мреля меня так
шибануло, а, колдун зубатый? Ты мне зубы не заговаривай, чай, не
болят! Не Костлявый же меня сглазил, в самом деле!
— Эй, Бритва, смотри, будешь ругаться
по-эльфийски, ухи вырастут. — ухмыльнулся Хорт, — А ну завяли оба,
пока своими криками всю округу не переполошили.
— У меня все силы на морок уходят,
чтобы нас от чужих глаз спрятать, — пояснил колдун, — А что до
молнии, так нечего было на собаку кидаться, которая в зачарованном
ошейнике ходит. Непростая, видать, псина была.
— Клык, как думаешь, уж не на
разведку ли эту зверюгу послал кто-то? Дорогу проверить… — спросил
осторожный Хорт.
— Нет. Видно же, что пес бездомный —
некормленый, неухоженный. Бродяга, одним словом. Не боись, атаман,
стража за ним следом не придет.
— Ладно. Значит так, други, живо все
пузом в траву попадали и затаились. Устроили тут балаган с песнями
и плясками... И если хоть один рот откроется, или чье-то брюхо
буркнет — живо Белому Клыку работы прибавлю, — Хорт показал свой
весьма внушительный кулак, — вы меня знаете!
Да, разбойники хорошо знали и суровый
нрав своего атамана, и твердость его кулака. Равно как и добрая
половина пьяниц славного города Кияжа, имевших привычку захаживать
в трактир ”Угрюмый булочник”, где Хорт работал вышибалой. Поэтому
без лишних слов попадали, где стояли, и умолкли. Однако, долго
лежать не шевелясь и молча, не так-то просто, да еще и на самом
солнцепеке. И вскоре снова среди головорезов понеслись шепотки,
сдавленные смешки и тихие ругательства. Кто-то забулькал,
приложившись к фляге, а Костлявый так и вовсе захрапел, наполнив
поляну и окрестности равномерным гулом.
— Не понял! Это еще что за спящий
красавец в моей шайке завелся? — привстал Хорт. — Эй, кто там
поближе… Бритва, поцелуй-ка его сапогом промеж глаз, а не то
проспит и обоз торговый, и своего принца прекрасного…
— Жарко, атаман, вот и сморило его, —
промямлил разбойник, стаскивая с ноги внушительный сапожище, — На
моей башке уже можно крыс жарить.
— Ну, тогда хоть какая-то польза от
тебя и твой лысой макушки будет. Ладно, — сжалился атаман, — вертай
сапог на место и толкни его в бок. Только смотри, чтобы не заорал
спросонья. Ишь, разлегся на солнышке, кости погреть... Еще б
свистульку в нос вставил, дурыня деревенская!
Хорт вытер пот со лба, повернулся в
сторону плоского камня, на котором сидел Белый Клык и нахмурился.
Тот словно и не чувствовал сокрушающей жары — кутался в свой овечий
тулуп и спокойно перебирал бусинки на ожерелье, сделанном из зубов.
Разумеется, из человеческих. Ну ничего не берет проклятого — ни
летняя жара, ни зимняя ревматизма! Куда уж им, простым людям, до
потомственного колдуна? Вот и мучаются под беспощадными лучами
солнца, изнывая от духоты и жажды.