— Он живет в Новгороде, она из
Гамбурга, — отмахнулся от возражений князь. — Родители купцы,
познакомились на Большом торге. Не поделили чего-то по торговой
части. Один другому партию тухлой селедки подсунул, а тот ему за
это пол бороды выдрал. Так жизненно будет? Поинтересуйся у моего
секретаря. У него три жалобы на тухлую селедку лежит и ровно
столько же жалоб на урон, нанесенный купеческой бороде. Суммы иска
примерно одинаковые. Да что я тебя учу? Ты тут автор или я? Сам
придумай что-нибудь.
— Ну, ладно, — нерешительно ответил
епископ и повторил, перекатывая на языке слова:
Нет повести печальнее на свете
Чем повесть о Воиславе и Грете.
— Какой, однако, интересный размер
стиха! — пробурчал он себе под нос. — Надо попробовать. В этом,
определенно, что-то есть.
Он совсем уже собрался уходить, но
повернулся к князю, который погрузился в чтение бумаг, и
спросил.
— Кстати, государь! А как там княжич
Берислав поживает? Неужто ты грех на душу возьмешь, и сделаешь
очередного недалекого воина из того, кто может украсить своими
трудами наш бренный мир?
— Да вроде неплохо у него все, —
ответил Самослав, оторвавшись на миг от чтения донесений. — Даже
друга себе какого-то нашел. Он ко мне недавно с просьбой одной
обратился, так я весь Тайный приказ на уши поставил. Просьба
необычная, и исполнить ее весьма непросто оказалось, но не могу же
я своему сыну в такой малости отказать. Пусть порадуется мальчишка,
ему и так нелегко пришлось.
***
— Двенадцать! Тринадцать!
Четырнадцать! Пятнадцать! Ноги держи ровнее, воин Иржи, иначе в
следующий раз не зачту! Снова в наряд пойдешь! Следующий!
Сдал! Он сдал подтягивание! Да быть
того не может! Берислав упал на траву, глядя на голубое небо, с
которого ему весело подмигивало белоснежное пушистое облачко.
Облачко было перистым, слепяще-ярким и видом своим напоминало
подушку, набитую нежным гусиным пухом. У него когда-то такая
подушка была. Пышная, мягкая, в белоснежной наволочке. Как будто и
не с ним это происходило. Словно это сон все. Эх! Облачко
улыбалось, радуясь вместе с ним. Радовался вместе с ним и
жаворонок, который стрекотал и посвистывал где-то в поле. Радовался
дуб, который приветливо махал ему своими ветвями. Радовалась река,
свежесть которой принес порыв ветра.
Однако, до чего сегодня день
чудесный! Первый раз Берислав за последние два года ощутил прилив
невероятного счастья. Такого, когда любишь весь мир! Любишь весь
без исключения, даже этого обалдуя Арни, который только что
спокойно спрыгнул с перекладины, подняв на ней не по годам
массивное тело раз тридцать. Худосочный Берислав раньше из кожи вон
лез, чтобы это проклятое подтягивание сдать, да только напрасно все
было. Не получалось у него, и все тут! Он уже и бег подтянул, и
стрельбу, а вот турник не давался ему никак. Только-только он
нагонял норматив, как его тут же ужесточали. Как будто нарочно! Он
чуть не плакал от обиды.