Владыка морей ч.2 - страница 9

Шрифт
Интервал


И епископ протянул кипу бумаг, глядя на князя молящим взглядом. Самослав крякнул от неожиданности, и погрузился в чтение. Он читал, бегло пролистывая страницу за страницей, а владыка сидел, чуть дыша. Он ведь осуществил мечту своей юности, когда читал великих трагиков в монастырской библиотеке.

— А ты знаешь, — удивленно поднял на него глаза князь. — На удивление, неплохо. Поставим. Только хочешь совет?

— Хочу, — зарделся Григорий, который, как и все сочинители, оказался существом обидчивым и весьма чувствительным к критике.

— Это все уже было, понимаешь? — пристально посмотрел на него князь. — Это будет интересно полгода, ну год. А потом это забудут. Тебе не переплюнуть титанов прошлого. Да и надо ли?

— Что ты предлагаешь? — расстроился Григорий, который правоту князя признавал полностью. Да, он написал плохое подражание великим пьесам прошлого. А что еще он может сделать?

— Что-нибудь свое напиши, — ответил князь. — Не подражай никому. Не думай, что все лучшее уже написали до тебя. Наплюй на всех этих Софоклов с Аристофанами. Они померли давно, а то, про что они пишут, интересно только потому, что больше ничего и нет. Перед тобой пустое поле, владыка! Что ты в нем посеешь, то и вырастет! Понял?

— Понял! — прошептал архиепископ. На него снова упало небо, как это часто и бывало, когда он говорил с князем. — Это ведь можно какую-нибудь пьесу нравоучительную написать!

— Не надо, — поморщился Самослав. — Никто это смотреть не станет. Лучше про любовь напиши.

— Про любовь? — растерялся епископ.

— Про несчастную любовь, — кивнул головой князь. — Он любил ее, она любила его. Их семьи враждовали, а суровый отец нашел ей старого и некрасивого жениха. Они хотели обвенчаться, но родители оказались против. В конце пьесы все умерли, а растроганная публика рыдает в голос. Я для тебя даже последние строки придумал:

Нет повести печальнее на свете

Чем повесть о Воиславе и Грете.

— Думаешь, это будет кому-нибудь интересно? — скептически посмотрел на него Григорий. — Сюжет, знаешь ли, княже, тоже весьма несвежий. Еще у Овидия нечто подобное было.

— Да кто тут про твоего Овидия знает, — попытался убедить его князь. — Твори, владыка! Я в тебя верю! Люди будут плакать от переживаний.

— А кто их семьям враждовать разрешит? — осторожно поинтересовался владыка. — У нас таких боярин Горан на беседу вызывает, а они после того, как штаны поменяют, начинают друг друга при встрече лобызать троекратно. Как-то не очень жизненно, государь...