Арни почти кричал. Он весь стал,
словно натянутая чрезмерно тетива у лука. Только тронь, и порвется,
ударив незадачливого стрелка костяными рогами.
— А ты спрашиваешь, чего я больше
всего на свете хочу! — горько сказал он. — Лицо собственной матери
я вспомнить хочу! Понял?
Теперь слезы по его лицу текли уже
по-настоящему, а плечи крепкого мальчишки одиннадцати лет
содрогались от плача. Берислав и помыслить раньше не мог, что
увидит подобное. Воин Арнеберт, любимец наставников, гроза всей
шестой роты, да и пятой тоже, плачет, как девчонка. Впрочем, это
быстро прошло, и Арни слезы вытер, украдкой глянув по сторонам. Не
увидел ли кто, иначе позору не оберешься. Никто не увидел, ведь они
сели за казармой, у старого дуба.
— А что с ними случилось? — тихо
спросил Берислав. — Ты как попал сюда?
— Из Тюрингии я, — с тоской ответил
Арни. — На нас сербы князя Дервана тогда налетели. Наши с ними
часто резались. То коров уведут, то девок молодых, то просто
пограбят. То мы у них, то они у нас. На границе это дело обычное.
Но до большой крови никогда не доходило, такой сильный набег в
первый раз был. И оружия такого у вендов тоже никогда раньше не
было. Они до этого все больше с дубинами и копьями воевали. Мы на
самой границе жили, а герцог наш Радульф далеко был. Он бы нипочем
не успел. Мужиков в тот день положили всех. Батя мой двоих своим
топором зарубил, он у меня воин знаменитый был. Мы бы отбились, да
только взяли нас под утро, никто и собраться толком не успел. Батя
насмерть стоял, пока мать с сестрами в лес бежали. Старшей сестре
дротик между лопаток попал. Она на месте погибла, прямо на моих
глазах. Я на того, кто сестру убил, с колом бросился, да меня по
голове крепко приложили. Я в себя пришел, когда уже закончилось
все. Меня серб какой-то копьем ткнул, я и очнулся от боли. Вижу,
отец лежит рядом, и не дышит. На груди рана кровавая, от копья.
Сестра тоже лежит неподалеку. Ей мертвой ноги в стороны раскинули и
рубаху задрали до пояса. Для смеха задрали! Суки! Ненавижу их! Что
смешного в чужой смерти? Берта добрая была, ласковая. Жалела меня
всегда, когда батя хворостиной по заднице лупил. Ее уже замуж
сговорили в соседнюю деревню, за хорошего парня. Батя пир свадебный
готовил, колоды с медом выкопал, да только другие тот мед пили
потом. Пили и похвалялись, сколько они соли и серебра получат,
когда челядь великому князю Самославу продадут.