Неужели дети, ведомые родителями,
ощущают все то же, что и он сейчас? Как ужасно быть что неразумным
ребенком, что немощным стариком.
— Крыша не течет, все проконапачено.
Летом тут хорошо: ни жарко ни холодно, — уверенно заявила баба
Маша, обведя рукой скромное, но чистое и вполне уютное помещение со
скошенным потолком. — Живите.
— А мне где спать? — спросил Алеша,
разглядывая единственную узкую кровать.
Семен удивленно повернулся к
нему.
— Тебе? — переспросил он.
Сын покачал головой.
— Я тебя не оставлю.
Семен подумал, что надо извиниться
за сказанное на улице, но Алексей добавил:
— Катька мне потом голову
открутит.
— Про сына твоего уговору не было, —
неожиданно мрачно возразила баба Маша. — Тебе чего тут делать?
Смотрела она с явным недовольством,
что удивило Семена. Вроде бы Алешка не успел ее ничем обидеть.
— За отцом буду приглядывать, —
пояснил сын. — Его нельзя одного оставлять.
— Чой-то? — удивилась баба Марья. —
Припадочный что ли али пьяньица?
Семен опешил, зато Алешка внезапно
развеселился, видимо, почувствовал себя отомщенным за капризы
родителя.
— У него руки больные. Приходится
помогать.
«Приходится помогать», — так это,
значит, теперь называется.
Сын победно хмыкнул и, ничуть не
смущаясь, взглянул ему в глаза. Семен тоже ответил долгим взглядом.
Напряжение нарастало, но ситуацию внезапно спасла баба Маша.
— За двоих по двойной тарифе беру, —
сориентировалась она. — Плата за столование отдельно. Как уедет,
пересчитаю.
Алексей приготовился было
возмутиться, но Семен его опередил.
— По рукам, — согласился он.
— По рукам, — буркнула баба Маша и
повернулась к Алеше. — Слышь, малой. Ты в лес не ходи. Волки у нас.
Вот как раз до таких как ты и охочи.
***
— И все же, чем ты планируешь тут
заниматься? — спросил Леша, когда баба Маша, внимательно изучив
паспорта и не найдя ничего, к чему можно было бы придраться,
забрала предоплату и оставила их одних.
Семен пожал плечами. Говорить сыну
правду он не собирался, тем более и сам плохо понимал, в чем именно
эта правда заключается. Неужели он правда приехал сюда, чтобы
вывести Дарью на чистую воду? Что за бред…
Или он вернулся, потому что Дарья
спросила, кого он похоронил?
Она была первой за два года, кто
заговорил с ним об этом. Врачи назначали мази, таблетки и
процедуры. Психолог — желторотый юнец, вряд ли успевший кого-то
потерять, говорил о необходимости идти дальше. А дети… Дети
пережили все по-своему, и даже когда собрались на год и на два,
говорили обо всем кроме матери. Семен чувствовал себя лишним за тем
столом. Нет, не так. Он чувствовал, что они с Элей лишние за тем
столом.